Адвокатская тайна и адвокатский иммунитет

Введение.

Конституционные права каждого
на квалифицированную юридическую
помощь (ч.1 ст.48 Конституции РФ), а
также на помощь адвоката (защитника)
(ч.2 ст.48) реализуются физическими
и юридическими лицами, прежде всего
посредством установления правоотношения
с адвокатом. Как показывает практика,
к профессиональному содействию адвоката
чаще всего прибегают в силу необходимости
подготовки и проведения судебного процесса
или иного предварительного процесса
в широком смысле этого слова. Поэтому
возможность полноценной реализации прав
зависит от надлежащего поведения не только
адвоката, но и третьих лиц. В качестве
таковых выступают должностные лица, осуществляющие
оперативно-розыскную деятельность (далее
— ОРД), дознание, следствие, отправляющие
правосудие, ответственные за исполнение
судебных решений, обеспечивающие содержание
под стражей и исполнение наказания в
виде лишения свободы либо ареста. Эти
лица являются участниками отношений,
регулируемых преимущественно процессуальными
нормами.

Надлежащее поведение указанных
лиц предполагает как исполнение ими функций,
определяющих материальное содержание
соответствующих правоотношений, закрепленных
в нормах процессуального законодательства
в виде их прав и обязанностей, так и соблюдение
ряда запретов, которые устанавливаются
законодателем и представляют собой дополнительные
гарантии реализации прав, закрепленных
в ст.48 Конституции РФ. Одна из целей этих
запретов — предотвращение доступа третьих
лиц к информации, составляющей адвокатскую
тайну, каковой согласно п.1 ст.8 ФЗ «Об
адвокатской деятельности и адвокатуре
в Российской Федерации» (далее — Закон
об адвокатуре) являются «любые сведения,
связанные с оказанием адвокатом юридической
помощи своему доверителю». Совокупность
этих запретов обеспечивает адвокатский
иммунитет как особое правовое состояние,
позволяющее исключить вмешательство
третьих лиц в адвокатскую деятельность,
а следовательно, гарантирующее независимость
адвоката и создающее условия для сохранения
им его профессиональной тайны.

1. Понятие, содержание и гарантии адвокатского
иммунитета.

Иммунитет призван защитить адвоката
от наиболее опасных посягательств
со стороны третьих лиц на его
независимость и адвокатскую
тайну. Он предполагает полный запрет
доступа должностных лиц к
профессионально значимой информации
адвоката: адвокатским досье, регистрационным
карточкам, содержанию коммуникаций и
т. д., к любой информации, которая представляет
собой содержание адвокатской тайны. В
связи с этим законодатель включает адвоката
в число лиц, в отношении которых применяется
особый порядок производства по уголовным
делам (п.8 ч.1 ст.447 УПК РФ).

До вступления в силу Федерального
закона от 5 июня 2007 года, на основании
которого были внесены изменения, в
частности в ст.448 УПК РФ, уголовное
дело против адвоката могло быть возбуждено
прокурором на основании заключения судьи
районного суда или гарнизонного военного
суда. С 3 сентября 2007 года этот порядок
изменен. Теперь решение о возбуждении
уголовного дела в отношении адвоката
принимается руководителем следственного
органа Следственного комитета Российской
Федерации по району, городу. На первый
взгляд, создается впечатление, что уголовное
дело в отношении адвоката возбуждается
без санкции суда, — что расширило бы возможности
вмешательства процессуальных оппонентов
в адвокатскую деятельность. Это вызвало
у некоторых адвокатов соответствующую
реакцию.

Однако данная реакция была связана
с неверной трактовкой Федерального
закона от 5 июня 2007 года. Полный текст
измененного п.30 ст.448 УПК РФ включает
положение о том, что уголовное дело в
отношении адвоката возбуждается по-прежнему
только на основании заключения судьи.

Аналогичная норма содержится и
в Законе об адвокатуре: «проведение
оперативно-розыскных мероприятий
и следственных действий в отношении
адвоката (в том числе в жилых и служебных
помещениях, используемых им для осуществления
адвокатской деятельности) допускается
только на основании судебного решения»
(абз.1 п.3 ст.8). Это необходимо для защиты
профессионально значимой информации
адвоката от доступа третьих лиц с целью
обеспечения конфиденциальности при оказании
квалифицированной юридической помощи.

Таким образом, при осуществлении
отдельных следственных и иных процессуальных
действий в отношении адвоката при
наличии возбужденного в отношении
него уголовного дела (или привлечении
его в качестве обвиняемого) адвокатский
иммунитет, а значит, иммунитет помещений,
средств транспорта и связи, используемых
адвокатом в целях профессиональной деятельности,
может быть преодолен только судебным
решением. При отсутствии возбужденного
против адвоката уголовного дела наличие
соответствующей судебной санкции предусмотрено
ч.5 ст.450 УПК РФ. При этом следует согласиться
с мнением В.Буробина и В.Плетнева, что
установленное ч.5 ст.165 УПК РФ право следователя
в исключительных случаях, когда осмотр
жилища, обыск и выемка в жилище, а также
личный обыск не терпят отлагательства,
производить такие следственные
действия на основании постановления
без получения судебного решения, с последующим
уведомлением о таком действии судьи,
в отношении адвоката недопустимо, поскольку
Закон об адвокатуре содержит императивную
норму о получении предварительного разрешения
суда на совершение следственного действия
в отношении адвоката.

Информация, полученная без учета
положения абз.1 п.3 ст.8 Закона об адвокатуре, не будет иметь доказательственного
значения, поскольку в соответствии с
нормой ч.2 ст.50 Конституции РФ «при осуществлении
правосудия не допускается использование
доказательств, полученных с нарушением
федерального закона». Этот конституционный
запрет, получивший развитие в п.2 ст.55
ГПК РФ и п.3 ст.64 АПК РФ, ограничительно
сформулирован в ст.75 и ст.89 УПК РФ, предусматривающих
недопустимость доказательств, полученных
только с нарушением требований УПК РФ
и не упоминающих других федеральных законов.
Однако представляется, что в силу прямого
действия положений Конституции РФ данный
запрет должен действовать и в уголовном
процессе.

В то же время законодательно закрепленный
запрет на использование адвокатской
информации в качестве доказательств
содержит ограничение по предметному
критерию. В соответствии с абз.2 п.3 ст.8
Закона об адвокатуре «полученные в ходе
оперативно-розыскных мероприятий или
следственных действий (в том числе после
приостановления или прекращения статуса
адвоката) сведения, предметы и документы
могут быть использованы в качестве доказательств
обвинения только в тех случаях, когда
они не входят в производство адвоката
по делам его доверителей». Если исходить
из этой нормы, иная адвокатская информация,
не входящая в адвокатское производство,
может быть доказательством. В принципе
это положение может создать почву для
различного рода злоупотреблений со стороны
должностных лиц при осуществлении выемки,
обыска и мероприятий в рамках ОРД. В частности,
прослушанные переговоры адвоката и доверителя
не входят в адвокатское производство
и при наличии судебного разрешения на
прослушивание соответствующие материалы
могут быть использованы для выявления
и надлежащего оформления доказательств
по уголовному делу, что является существенным
нарушением адвокатской тайны и препятствует
реализации конституционного права на
квалифицированную юридическую помощь.
Представляется, если тайна включает всю
адвокатскую информацию, в том числе и
сам факт обращения доверителя к адвокату,
что установлено п.5 ст.6 Кодекса профессиональной
этики адвоката (далее — Кодекс), иммунитет
помещений, а также средств транспорта
и связи, используемых адвокатом, не должен
быть истолкован ограничительно.

Вместе с тем адвокатский
иммунитет и правовой режим адвокатской
тайны не распространяются на орудия преступления,
а также на предметы, которые запрещены
к обращению или оборот которых ограничен
в соответствии с законодательством Российской
Федерации (абз.2 п.3 ст.8 Закона об адвокатуре).
Целесообразность такого установления
представляется очевидной. Адвокат не
должен быть сообщником своего доверителя
и «принятие адвокатом «на хранение» от
клиента документов или предметов, изобличающих
его в совершении преступления с целью
«понадежнее их спрятать», не имеет ничего
общего с адвокатской деятельностью».
Следовательно, соответствующие предметы
и документы не могут иметь отношения
к адвокатской тайне.

Существуют также запреты, закрепляющие
основы свидетельского иммунитета адвоката.
Согласно п. 6 ст. 6 Кодекса, «адвокат не
вправе давать свидетельские показания
об обстоятельствах, которые стали ему
известными в связи с исполнением профессиональных
обязанностей». Этот запрет, адресованный
адвокату, подкрепляется соответствующим
запретом третьим лицам: согласно п.2 ст.8
Закона об адвокатуре, «адвокат не может
быть вызван и допрошен в качестве свидетеля
об обстоятельствах, ставших ему известными
в связи с обращением к нему за юридической
помощью или в связи с ее оказанием».

Запреты, лежащие в основе свидетельского
иммунитета адвоката, являются абсолютными.
Они имеют отношение ко всей профессионально
значимой информации адвоката и не предусматривают
возможности его допроса в связи с прекращением
тайны доверителем. Соответственно свидетельский
иммунитет адвоката, направленный на защиту
его профессиональной тайны, не имеет
ограничения во времени, поскольку согласно
п. 2 ст. 6 Кодекса не ограничен во времени
срок хранения тайны. Данное обстоятельство
означает, что свидетельским иммунитетом
пользуются также лица, чей статус адвоката
прекращен либо приостановлен, поскольку
ранее они оказывали квалифицированную
юридическую помощь, в связи с чем продолжают
хранить адвокатскую тайну, а значит, не
могут быть допрошены об обстоятельствах,
ставших им известными в процессе исполнения профессиональных
обязанностей. Кроме того, адвокат или
лицо, у которого статус адвоката прекращен
либо приостановлен, даже после прекращения
тайны доверителем не могут разглашать
информацию, способную нанести бывшим
доверителям вред. В противном случае
наступает юридическая ответственность.

Свидетельский иммунитет адвоката
не только исключает его допрос,
но и в принципе предполагает невозможность
получения третьими лицами информации
о конкретном содержании адвокатской
деятельности. Согласно п.3 ст.18 Закона
об адвокатуре, «истребование от адвокатов,
а также от работников адвокатских образований,
адвокатских палат иди Федеральной палаты
адвокатов сведений, связанных с оказанием
юридически помощи по конкретным делам,
не допускается». Данное положение Закона
относится к гарантиям независимости
адвоката (ст.18), однако его основная цель
— обеспечить неприкосновенность адвокатской
тайны.

Представляется, что норма о
недопустимости истребования у адвокатов
и иных сотрудников адвокатских
образований, палат или Федеральной палаты
адвокатов профессионально значимой информации
непосредственно связана с установленными
законодателем обязанностями этих лиц
по сохранению тайны и обеспечению конфиденциальности.
Адвокатская тайна и правила ее сохранения
распространяются на всех партнеров адвокатского
образования (п.8 ст.6 Кодекса), на помощников
и стажеров адвоката (п.3 ст.27 и п.3 ст.28 Закона
об адвокатуре), а также на иных сотрудников
адвокатских образований (п.10 ст.6 Кодекса).
В связи с этим важной публично-правовой
обязанностью адвокатов является обеспечение
конфиденциальности в деятельности адвокатских
образований. Согласно п.2 ст.3 Кодекса,
адвокаты либо руководители адвокатских
образований (подразделений) обязаны ознакомить
помощников адвокатов, стажеров и иных
сотрудников с Кодексом, обеспечить соблюдение
ими его норм в части, соответствующей
их трудовым обязанностям.

В целом, свидетельский иммунитет,
представляющий собой одну из наиболее
значимых составляющих адвокатского
иммунитета, вытекает из права не свидетельствовать
против самого себя (ч.1 ст.51 Конституции
РФ) и базируется на ч.2 ст.51 Конституции,
которая предусматривает, что иные случаи
освобождения от обязанности давать свидетельские
показания могут устанавливаться федеральным
законом. Защищая частные интересы, данный
иммунитет в то же время обеспечивает
конфиденциальность оказания квалифицированной
юридической помощи, а также доверие к
институту адвокатуры в целом, поэтому
он имеет непосредственное отношение
к такому публичному интересу, как интерес
правосудия. Не только нравственный императив
верности своему доверителю, но и высокая
общественная значимость, связанность
запрета свидетельствовать с публичными
интересами обязывают адвоката воздерживаться
от действий, умаляющих данный иммунитет,
провоцирующих нарушение соответствующих
процессуальных запретов третьими лицами.
Такие действия ведут к подрыву доверия,
что согласно п.3 ст.5 Кодекса несовместимо
со званием адвоката.

2. Иммунитет адвокатского высказывания.

Согласно правовой аксиоме только
мысли не обладают юридическим значением.
Все остальное, включая какое-либо
выражение этих мыслей, может представлять
собой юридический факт. Опираясь
на законодательство наиболее развитых
(в смысле юридической техники) государств,
международное право выделяет такое правовое
положение, как иммунитет адвокатского
высказывания. Так, согласно Основному
положению о роли адвокатов (принятому
восьмым Конгрессом ООН по предупреждению
преступлений в августе 1990 г. в Нью-Йорке)
адвокат должен обладать уголовным и гражданским
иммунитетом от преследований за относящиеся
к делу заявления, сделанные в письменной
или устной форме при добросовестном исполнении
своего долга и осуществлении профессиональных
обязанностей в суде, трибунале или другом
юридическом или административном органе.
К сожалению, в России до недавнего времени
это правило не было известно большинству
юристов, поэтому среди них бытовало мнение,
что российское законодательство ни при
каких обстоятельствах не исключает ответственность
юриста за заявления, сделанные им в суде
в процессе защиты интересов своего клиента.
После кардинального изменения законодательства,
регулирующего деятельность адвокатов,
правовую норму названного международного
документа частично продублировал Федеральный
закон от 3 мая 2002 г. N 63-ФЗ “Об адвокатской
деятельности и адвокатуре в Российской
Федерации”. Правда, если международный
документ закрепил за адвокатом иммунитет
высказывания вообще, то Закон — лишь один
из его элементов — свободу выражения своего
мнения. Юридическое закрепление в российском
законодательстве принципа иммунитета
высказывания адвокатом своего мнения
является положительным фактором.

Источник

Голенко Алексей

Конституция РФ гарантирует равенство всех перед законом и судом, равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Принцип равенства перед законом отражен в основных нормативно-правовых актах, дозволяющих применение мер принуждения в отношении человека и гражданина РФ (ст. 4 УК РФ, ст. 1.4 КоАП РФ).

Исходя из специфики деятельности должностных лиц и общественных деятелей государства, законом установлены конкретный режим их правовой защиты, специальный механизм ограничения прав и особый порядок уголовного судопроизводства.

Положениями ст. 8 и 18 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (далее – Закон об адвокатуре) установлены гарантии независимости адвоката.

Во-первых, запрещено вмешательство в адвокатскую деятельность, осуществляемую в соответствии с законодательством, либо препятствование ей каким бы то ни было образом.

Во-вторых, адвокат не может быть привлечен к ответственности (в том числе после приостановления или прекращения статуса) за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в силу приговором суда не будет установлена его виновность в преступном деянии (бездействии).

В-третьих, не допускается истребование от адвокатов, а также от работников адвокатских образований, адвокатских палат или Федеральной палаты адвокатов РФ сведений, связанных с оказанием юридической помощи по конкретным делам.

В-четвертых, адвокат, члены его семьи и их имущество находятся под защитой государства. Органы внутренних дел обязаны принимать необходимые меры по обеспечению безопасности адвоката и членов его семьи, а также сохранности их имущества (п. 4 ст. 18).

В-пятых, уголовное преследование адвоката осуществляется с соблюдением гарантий, предусмотренных в отношении него уголовно-процессуальным законодательством.

Конституционный Суд РФ в Постановлении от 17 декабря 2015 г. № 33-П уже рассматривал вопрос о вмешательстве в адвокатскую деятельность посредством уголовного судопроизводства и пришел к выводу, что названное вмешательство невозможно без предварительного судебного контроля. Иное означало бы возможность для одной из сторон уголовного процесса (стороны обвинения) беспрепятственно вторгаться в осуществление автономной и конфиденциальной деятельности другой стороны (подозреваемого, обвиняемого и его адвоката), что искажало бы суть гарантированного ст. 123 (ч. 3) Конституции РФ принципа осуществления судопроизводства на основе состязательности и равноправия сторон.

Кроме того, КС РФ отметил, что федеральный законодатель, реализуя свои дискреционные полномочия, указанные в ст. 71 (п. «в», «о»), 72 (п. «л» ч. 1) и 76 (ч. 1 и 2) Конституции РФ, и исходя из того, что приоритет УПК РФ, закрепляющего общие правила уголовного судопроизводства, перед другими федеральными законами не является безусловным, в том числе в случаях, когда в федеральном законе устанавливаются дополнительные гарантии прав и свобод граждан, был вправе осуществить соответствующее правовое регулирование не в отраслевом законодательстве, а в специальном законе, каковым является Закон об адвокатуре.

При этом КС РФ учел практику Европейского Суда по правам человека, исходя из которой вмешательство в профессиональные секреты может иметь отрицательные последствия для надлежащего отправления правосудия и, следовательно, – для прав, гарантированных ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция). ЕСПЧ, в частности, пришел к выводу, что в демократическом обществе проведение обыска в жилище и конторе адвоката без достаточных оснований и при отсутствии гарантий от вмешательства в профессиональные секреты адвоката (который не подозревался в совершении какого-либо преступления, а выступал защитником обвиняемого по уголовному делу) не является необходимым, в связи с чем в рассматриваемом случае налицо нарушение ст. 8 Конвенции (постановление ЕСПЧ по делу «Колесниченко против России» от 9 апреля 2009 г.).

Однако важно помнить, что вмешательство в адвокатскую деятельность может происходить и в рамках административных процедур и также иметь отрицательные для прав человека последствия.

Пример тому – Определение КС РФ от 5 февраля 2015 г. № 236-О, в котором Суд высказал правовую позицию, предполагающую ограничение права гражданина России на квалифицированную юридическую помощь адвоката при производстве по делу об административном правонарушении. Суд, в частности, указал, что установленный КоАП РФ порядок разрешения дел об административных правонарушениях ориентирован преимущественно на внесудебную процессуальную форму, имеющую упрощенно-ускоренный характер, и обычно не сопровождается проведением административного расследования, в связи с чем объективно более приспособлен для самостоятельной защиты заинтересованным лицом от привлечения к административной ответственности и одновременно менее финансово затратен для осуществления такой защиты при посредстве иных лиц, включая адвоката.

Следует подчеркнуть, что данная позиция противоречит позиции Европейского Суда, который пришел к выводу о нарушении прав заявительницы (см. постановление по делу «Михайлова против России»). Кроме того, указанная позиция КС РФ умаляет, на мой взгляд, право на защиту при производстве по делам об административных правонарушениях.

В настоящее время у госорганов остается возможность влияния на адвоката и его деятельность посредством применения мер, не связанных с уголовным преследованием, – в частности, в рамках таких регламентированных КоАП РФ процедур, как привод, доставление, задержание, досмотр, и правомочий, установленных ведомственными законами, а также федеральными законами «О судебных приставах» и «О полиции», в то время как процессуальные оппоненты со стороны обвинения ограждены от подобного воздействия.

Стоит отметить положения ст. 123 Конституции РФ, предписывающие, что судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон: защитника (адвоката как лица, чья деятельность связана с защитой прав человека) и обвинителя (должностного лица органов расследования или прокуратуры в зависимости от стадии производства либо процессуального действия).

Думается, что равные права необходимы не только в судебном заседании, но и за его пределами – в частности, равенство в механизмах и возможностях защиты от уголовного и административного принуждения.

Адвокатская деятельность требует охраны и защиты ввиду гарантированных Конституцией РФ принципов равноправия и равенства. В отношении норм, регулирующих процессуальный статус должностных лиц, причастных к судопроизводству, можно констатировать, что адвокат находится не в равном с другими участниками судопроизводства положении.

Так, согласно п. 2 ст. 42 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» не допускаются задержание, привод, личный досмотр прокурора, а также досмотр его вещей и используемого транспорта, за исключением случаев, предусмотренных для обеспечения безопасности других лиц и задержания при совершении преступления. Аналогичное положение о недопустимости применения мер принуждения в отношении должностных органов расследования содержится в ч. 3 ст. 29 Федерального закона «О Следственном комитете Российской Федерации».

Как видим, должностным лицам стороны обвинения, прокурорам, следователям и руководителям следственных органов, в отличие от адвокатов, ведомственными законами гарантирован иммунитет от применения некоторых мер процессуального принуждения, в том числе при производстве по делам об административных правонарушениях.

Полагаю, что отсутствие в Законе об адвокатуре указания на недопустимость задержания, привода, личного досмотра адвоката, досмотра его вещей и используемых им транспортных средств, за исключением перечисленных случаев, умаляет гарантии независимости адвоката в сравнении с другими лицами, задействованными в судопроизводстве.

Неравенство выражается также в защите прав адвокатов государством. Несмотря на гарантии, установленные п. 4 ст. 18 Закона об адвокатуре, в Федеральном законе «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» не содержится прямого указания на адвокатов как лиц, подлежащих госзащите. То есть если адвокат не является защитником или представителем по делу, в применении мер госзащиты ему может быть отказано, в том числе по иным надуманным основаниям, как показал случай с адвокатом Ириной Бирюковой, о котором ранее писала «АГ».

При этом в Федеральном законе «О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов» (далее – Закон о госзащите судей) предусмотрен более высокий уровень защиты прокуроров, следователей и т.д.

Без изменения подобного «разноправия» при защите профессиональных прав, в том числе от возможности применения мер принуждения, с чем ежедневно сталкиваются адвокаты, сохраняется угроза вмешательства в адвокатскую деятельность за рамками уголовных процедур. Соответственно, существует угроза нарушения прав не только адвокатов, но и подзащитных – их эффективной защиты и доступа к правосудию.

Считаю, что ни один адвокат не должен подвергаться уголовным, гражданским, административным или иным санкциям либо угрозам их применения вследствие того, что давал советы или представлял интересы доверителя в соответствии с законом. Для надлежащего обеспечения этих принципов защитнику необходимо обладать гражданским и уголовным иммунитетом от преследований за соответствующие заявления, сделанные им в письменной или устной форме при добросовестном исполнении его профессиональных обязанностей в суде, трибунале или другом юридическом либо административном органе. О такой необходимости упоминают также Стандарты независимости юридической профессии Международной ассоциации юристов, принятые 7 сентября 1990 г.

Таким образом, полагаю, что единственно правильный и эффективный механизм защиты прав адвокатов в условиях деспотичных выпадов в сторону профессионального сообщества – введение иммунитета. Корпорации следует предпринять меры для защиты адвокатуры от произвола должностных лиц, госорганов, небеспристрастных судей.

В свете участившихся случаев посягательств на права адвокатов, свободу их передвижения, реализацию их, а также их подзащитных прав и свобод необходимо, с моей точки зрения, ввести дополнительные процессуальные гарантии от произвольного применения мер принуждения со стороны должностных лиц, различных органов и судов. Поскольку в современных условиях применение мер принуждения без достаточных оснований в отношении адвокатов становится обычным делом, адвокатуре нужна дополнительная защита, в том числе законодательная.

Думается, что в свете необходимости укрепления гарантий реализации положений Конституции РФ (ст. 48) Закон об адвокатуре (ст. 18), КоАП РФ и Закон о госзащите судей требуют дополнений:

ст. 18 Закона об адвокатуре, на мой взгляд, следует дополнить п. 6 следующего содержания: «Не допускаются задержание, привод, личный досмотр адвоката, досмотр его вещей и используемых им транспортных средств, за исключением случаев, когда это предусмотрено федеральным законом для обеспечения безопасности других лиц, а также случаев задержания при совершении преступления»;
ч. 2 ст. 1.4 КоАП может быть изложена так: «Особые условия применения мер обеспечения производства по делу об административном правонарушении и привлечения к административной ответственности должностных лиц, выполняющих определенные государственные функции (депутатов, судей, прокуроров, сотрудников Следственного комитета Российской Федерации, адвокатов и иных лиц), устанавливаются Конституцией Российской Федерации и федеральными законами»;
ввести в действие п. 8 ст. 2 Закона о госзащите судей, в котором указать на адвоката как подлежащее госзащите лицо.

Полагаю, что установление адвокатского иммунитета и усиление механизма госзащиты укрепят позиции адвокатуры на передовой.

Кукушкина Елена