Феодальные иммунитеты в россии

С историей монастырского, церковного и боярского землевладения
тесно связан вопрос об иммунитете, т. е. о праве феодалов на суд и управление
в отношении населения своих владений. Материальной основой иммунитета была
феодальная земельная собственность . В истории феодального иммунитета конца
XV — первой половины XVI в. получил отражение процесс экономического и
политического возвышения дворяпстпа. На это время падает значительное
количество жалованных тарханных грамот, выданных служилым
людям—помещикам . Великокняжеская власть путем выдачи
жалованных грамот, подтверждавших определенный круг судебных и финансовых
прав феодала, вставала на путь ограничения иммунитета. Обычно жалованные
тарханно-несудимые грамоты узаконили право вотчинного суда «опричь
душегубства и разбоя с поличным», освобождение от дани, государева городового
дела, яма, постоя, дачи кормов князьям, боярам, запрещение посторонним людям
проезда через вотчину и т. д.

Феодалам часто выдавались и торговые льготы, обычно в
форме регламентации размеров беспошлинной продажи, купли и провоза какого-либо
товара.

Внеэкономическое принуждение
крестьян обеспечивалось в феодальных вотчинах также разветвленным
аппаратом управления. Среди управителей круппой митрополичьей волости Караш
Ростовского уезда в актах упоминаются наместник во Владимире, тиуны, дворецкий,
казначей, введенный дьяк, десятинники, посельский. У митрополита имелся
большой круг своих бояр и служилых детей боярских. В системе митрополичьего
землевладения и в крупных монастырских вотчинах практиковалась раздача земель
боярам и детям боярским в условное пожизненное владение, сопровождавшееся
наделением их иммунитетными привилегиями . Дробление власти в пределах
отдельных крупнейших вотчин отвечало иерархической структуре феодального
общества периода раздробленности. В период сложившегося централизованного
государства подобный порядок был уже пережитком.

Недостаток земель, пригодных для испомещения служилых
людей,— особенно в центральных уездах,— заставил правительство обратить
внимание на огромные пространства монастырских и церковных вотчин и сделать в
1503 г. попытку их секуляризации. Однако вследствие сопротивления части
духовенства этот правительственный план не был осуществлен. Пришлось
ограничиться изъятием земель у новгородского владыки, пермского епископа и
других церковных феодалов. Несколько позже уложением Василия III было
запрещено жителям отдельных городов и уездов и потомкам суздальских,
ярославских и стародубских князей продавать и давать «по душе» вотчины в
монастыри без доклада и без ведома великого князя .

Если крупное церковно-монастырское землевладение
представляло могущественную силу феодального общества первой половины XVI в.,
то в ином положении оказалось землевладение удельно княжеской и боярской
аристократии. К новым экономическим условиям монастыри приспосабливались лучше,
чем бояре и князья. Отсталое по своей организации боярское хозяйство уже не
было в состоянии полностью удовлетворить возросшие потребности феодала .

Не следует забывать, что в стране в целом еще
господствовало натуральное хозяйство. Феодальное хозяйство было
потребительским, основной своей задачей имело удовлетворение внутренних
потребностей княжеского, боярского и монастырского обихода. В княжеских
дворах, например, скоплялось громадное количество продуктов сельского
хозяйства, промыслов и вотчинного ремесла: кади ржи и овса, пуды сливочного
масла и меда, бочки рыбы соленой и свежей, ведра слив и яблок, меха, шубы,
тулупы, холсты.

В барских дворах по отдельным селам собиралось огромное
количество «оброчного жита» или «хлеба посопного», который ссыпался в
житницы. В княжеских хозяйствах, под ведением дворецкого или специальных
приказчиков, хранились большие запасы ржи, овса, пшена, муки ржаной (простой
и ситной), муки овсяной и пшеничной, муки толченой и крупичатой, круп овсяных
и гречневых, солода ржаного и ячного, отрубей, толокна, молочных и иных
продуктов. Эти запасы поглощались княжеской кухней и истреблялись княжеской
дворней. Обиход феодала обслуживали также бортные угодья, бобровые гоны,
рыбные промыслы, на которых работали специалисты — бортники, бобровники,
рыболовы. Потребности феодалов удовлетворяли также вотчинные и зависимые
деревенские ремесленники.

Источник

В подтверждение гипотезы о самобытном происхождении иммунитета, о его естественном развитии из общих начал древнейшего общественного строя следует указать, как я уже говорил, на его повсеместность. Иммунитет развился одинаково не только во всех германских государствах Западной Европы, но равным образом во всех славянских государствах Европы Восточной. Чтобы не выходить за пределы моей задачи, я ограничусь здесь несколькими замечаниями об иммунитетных привилегиях в Литве, Чехии, Болгарии, Сербии и Византии.

В Литовско-Русском государстве судебный иммунитет имений дворянских (княжат, рыцарей, шляхтичей, бояр, местичей, а также прелатов) был подтвержден общей жалованной грамотой короля Казимира Ягелловича 1457 г. и его же литовским судебником 1468 г. Исконное право господ судить живущих на их землях людей по их взаимным тяжбам являлось столь бесспорным, что король Казимир не счел даже нужным подтверждать его. Судебник содержит в себе постановление только об обчем суде (или смесном, как он назывался в Руси), т. е. о суде между великокняжескими и господскими (князьскими, панскими или боярскими) людьми или между людьми разных господ. В случае спора между людьми разных господ истец должен «ехати искати права пред осподарем» ответчика, «а не уделает ли права, ино обчий суд». В случае спора между людьми великокняжескими и господскими обчий суд назначается только в том случае, если ответчиками являются эти последние; великокняжеского же человека судят наместники и тиуны без участия того пана или боярина, на земле которого живет истец80*. Это ограничение компетенции литовских обчих судов составляет единственное их отличие от русских.

Литовские князья в XIV и XV вв., жалуя земли монастырям или своим слугам, обыкновенно не оговаривали их иммунитетных привилегий или оговаривали их неопределенно: «А кого коли

ных слуг возникают каждый раз в силу особой жалованной грамоты» (Сергеевич В. И. Русские юридические древности. Т. 1. С. 328, 331).

80* АЗР. Т. 1. № 67. С. 81. В жалованной грамоте Казимира 1457 г. читаем: «А також на подданных предреченных княжат, рытерев, шляхтичов, бояр, местичов — децькых не дамы, олижь бы первей от пана, которому же тот поддан, который кривду чинил, правда пожадана была». Децкий посылается только в том случае, если господин не захочет судить дела (Там же. Т. 1. № 61: ср. тут же разночтения по списку Дялынского). Постановления эти, конечно, не составляли нововведения, как думает И. Новицкий (Новицкий И. П. Очерк истории крестьянского сословия Юго-Западной России в XV—XVIII вв.//Архив Юго-Западной России. Киев. 1876. Т. I. Ч. 6. С. 17—19). Тожество судебных привилегий русских с литовскими, за указанным в тексте ограничением, особенно ясно видно из следующей жалованной грамоты литовского великого князя Александра Киевской земле конца XV в.: 1) «врядник наш не мает слуг и людей князьских и паньских и боярьских ни суднти, ни рядити, а ни вин, ни пересудов на них брати»; 2) «нижьли, коли з нашим чоловском пригодиться князьскому або паньскому, а любо боярьскому право меть, ино тогда вряднику нашому судити его чоловека з его судьею»; 3) «а коли будет наш чоловек винен, ино з него нам вина, а коли князьский… ино вина тому чий человек» (АЗР. Т. 1. № 130).

испрячють людий к себе у том месте, у млина, тые люди дали есмо им со всим правом»; или: «Дали есмо тот двор… со всим правом, и панством, и пожитком»[1]*. Но в некоторых грамотах эти слова поясняются так: «Воеводы и наместники в людей его, рыцаря, и не мают уступовати, ни судити, ни рядити, он сам маеть свои люди судити и рядити» [2]*. Отметим также грамоту 1456—1471 гг., в которой иммунитетность имения подтверждается ссылкой на старину: «Ино, коли тое именье из века боярское, а нс тяглое, и мы ему тое именье подтвзрждаем сим нашим листом» [3]*.

Жалованные грамоты князей полоцких и Мстиславских XIV—XV вв. по изложению и терминологии наиболее близки к грамотам Северо-Восточной Руси, некоторые даже ближе к московским грамотам, чем грамоты князей рязанских. В них мы находим совершенно определенные постановления об освобождении от даней и пошлин, от суда и управления наместников и тиунов, а также о смесном суде [4]*.

Из русской Литвы перейдем на Балканский полуостров, и прежде всего в Болгарию. Хрисовулы болгарских царей XIII— XIV вв. интересны по определенности формул пожалования иммунитета. Доступ царским «владельцам» (севасти, прахтори, ке- фалии) — от высших управителей до низших сборщиков податей — в иммунитетное имение воспрещается по этим грамотам в следующих ярких выражениях: никто из царских чиновников «да не смееть насилиом вьлести в села и в люди того монастире… насилиом хлеба възяти, ни курета убити, ни ногою бъхма стати на дворе их, но въси да отгоними бывають и да отстоять далече явлениемь сего златопечатленного слова царства ми». Управители не должны «иметь области» над монастырскими людьми «ни до единаго власа»[5]*. Царь Константин Асень в хрисовуле второй половины XIII в. говорит: «Никотори владалец царства ми… да не има вьлести в село Речици, и ни судити ни связати, ни глобу взяти, ни кои доходок вьзяти… си взима церква»; «о всяком дльгу да судит игумень»; «кто ли се найде судив человеку святаго Георгия посилиемь, и отрока да обинит… связав без игуменева суда, буди на нем клятва божия» 8в*.

Что касается до податных привилегий, то в болгарских хрисо- вулах подробно исчисляются все слагаемые с монастырских людей подати, пошлины и повинности.

Сербские хрисовулы XIII—XIV вв. отличаются от болгарских формулировкой пожалований. Постановления относительно податных привилегий совершенно определительны, так же как в только что рассмотренных болгарских грамотах. Сербские крали так же, как болгарские, как и германские государи, подробно исчисляют все налоги, от которых они освобождают монастырских людей. Податные привилегии давались обыкновенно в полном объеме: «От всех работ великых и малых и всякаго поданька» [6][7]*. Столь же определенны постановления о неподвластности монастырских людей королевским властям: «Да не има никто области над ними тькмо калоугерь, коего постави игоумень»; «никто да не метеха ни да обладаеть, ни кефалия, ни воевода, ни кнезь, ни севасть, никто же одь владущихь в землы царьства ми» [8]*. Что же касается судебных привилегий, то сербские короли говорят о них большею частью довольно неопределенно. Видно, однако, что дела, возникавшие между монастырскими людьми, как уголовные, так и гражданские, все подлежали суду игумена. Смесных судов, как кажется, в Сербии не знали; по крайней мере, в сербских хрисо- вулах на такие суды нет никаких указаний. Дела же, возникавшие между людьми монастыря и посторонними лицами, разрешались, по некоторым хрисовулам, королем, а также местными властями. Суду короля подлежали важнейшие дела, уголовные и некоторые другие; менее важные дела, по некоторым хрисовулам, подлежали суду игумена даже и в случае столкновения монастырских людей с посторонними лицами. Но пени, даже и по уголовным делам, шли в пользу игумена [9]*.

В Сербии, как мы упоминали, наряду с церковным иммунитетом существовал и иммунитет светских землевладельцев. Об объеме властельских иммунитетных привилегий трудно судить за недостатком властельских хрисовулов и за неполнотою относящихся к этому предмету статей законника Стефана Душана. В сохранившемся властельском хрисовуле (Георгию Фокопулу, 1352 г.) мы, однако, находим основное постановление всех иммунитетных грамот: полное воспрещение королевским властям доступа в частное именье: «Никто из царских властелей или властеличичей да не посмеет войти в домы его или наложить свою хищническую и несправедливую руку на его имение» 90*.

Иммунитет вместе с некоторыми другими феодальными учреждениями развился также и в Византии в последний период ее истории. Редакция хрисовулов византийских императоров XI— XIV вв. в общем весьма близка к редакции сербских хрисовулов, особенно тех, которые были написаны по-гречески. Но византийские хрисовулы отличаются от сербских совершенной неясностью судебных привилегий. Освобождая монастырь от разнообразных налогов, поборов и всякого отягощения, императоры при этом обыкновенно оговаривают четыре статьи: убийство, деворастление (парфеноффория), находку клада и гуменный (житный) сбор. Из этой оговорки о том, что монастырские люди не освобождаются от уплаты пошлин и пеней за уголовные преступления, можно заключить, что они пользовались судебною льготой в отношении гражданских дел 9‘*. Византийские хрисовулы по формулировке льгот отстоят от русских жалованных грамот еще дальше, чем «златопечатленные слова» королей болгарских и сербских. Характерная черта редакции всех южных хрисовулов, отличающая их от русских грамот,— это длиннейшие, благочестивые, витиеватые вступления. Одна из дарственных грамот Стефана Немани начинается буквально от сотворения мира: «Искони сотвори Бог небо и землю и человекы на ней и благослови е» etc., etc.92*.

Источник

В первых четырех изданиях Милюков по существу сводил возможные политические права землевладельца к правам кормленщика. В пятом и шестом изданиях он различает «иммунитет» и «кормление», но оба комплекса прав считает результатом пожалования: «Свой князь мог передать ему часть своих верховных прав в его собственной „боярщине“, т. е. установить для него более или менее широкий „иммунитет». Чужой князь… давал особенно важным и сильным „слугам“ часть своих доходов, связанных с управлением и судом в каком-нибудь городке или волости, во временное „кормление». Итак, те права, которыми западный землевладелец пользовался как самостоятельный хозяин и как обязательный вассал своего обязательного сюзерена, наш землевладелец мог получить только как чиновник на службе выбранного им князя»[180].

Особый путь России Милюков объясняет тем, что государственность сложилась здесь раньше, чем к этому привел процесс внутреннего экономического развития (в этом он видит коренное отличие России от Запада и сходство с Турцией): на Руси «присвоение государственных земель частными владельцами не привело к феодализму, потому что государственная власть была уже настолько сильна, что заставить ее поделиться верховными правами с крупными землевладельцами было невозможно. Самое большое, чего они кое-как добились, – это введение феодального элемента в свои отношения к низшим слоям населения, т. е. закрепощение крестьян и дворовых слуг»[181]. Затем, согласно Милюкову, был закрепощен государством и класс служилых землевладельцев[182].

В построениях Милюкова повторилась на новой стадии развития общественной мысли концепция закрепощения сословий, отрицание (хотя и небезоговорочное) феодализма в России, отождествление иммунитета с кормлением, рассмотрение иммунитета в качестве простого пожалования государственных прав частному лицу. Милюков возродил в основных чертах схему Градовского, придав ей новую политическую направленность.

Схема Милюкова не рождалась как антитеза концепции Павлова-Сильванского (первое издание «Очерков» появилось до выхода статьи Павлова-Сильванского об иммунитетах), но фактически оказалась таковой, что особенно заметно в изданиях 1904 и 1909 гг., в которых автор, видимо, учел новую литературу.

В 1907 г. вышла в свет книга М. А. Дьяконова. В своей классификации жалованных грамот (дарственные, льготные или иммунитетные, заповедные) Дьяконов целиком повторил схему Μ. Ф. Владимирского-Буданова[183], однако его толкование иммунитетных грамот разошлось с концепцией Владимирского-Буданова. В этом вопросе Дьяконов исходил в основном из теории Сергеевича рубежа 80-90-х годов. Рассматривая иммунитетные грамоты как документы, содержащие «какие-либо изъятия… от общих порядков суда и податных обязанностей»[184], автор считал, что этими пожалованиями московские великие князья и цари «создают указную практику, на почве которой могут выработаться мало-помалу общие нормы»[185]. Дьяконов писал: «Хотя у нас почва для возникновения сословных привилегий оказалась менее благоприятной (чем на Западе. – С. К.), но все же некоторые из пожалований получили характер общих норм. Например, предоставляемое по жалованным грамотам землевладельцам право судить население своих имений и взимать с них подати вошло готовым элементом в состав крепостного права на крестьян вотчин и поместий»[186]. Таким образом, Дьяконов развил здесь мысль Сергеевича. Он изложил ее в такой форме, которую было довольно нетрудно примирить с положением об иммунитете как праве определенного сословия.

Попытка соединить концепции Владимирского-Буданова и Сергеевича в рамках классификационной схемы Владимирского-Буданова делалась также в курсе А. Н. Филиппова, однако автор гораздо больше, чем Дьяконов, находился под влиянием Владимирского-Буданова. Во всяком случае вывода о вхождении вотчинного суда в состав крепостного права у него нет[187].

Зато сословное право видел в иммунитете А. Е. Пресняков. Посмертная (1938 г.) публикация его лекций дает представление о концепции иммунитета, выдвинутой им в 1907/08-1915/16 гг.

Пресняков подчеркивал древность «иммунитетной автономии церкви», ограничивавшейся лишь по мере усиления княжеской власти.

Из лекций не вполне ясно, считал ли в это время Пресняков иммунитет атрибутом землевладения или результатом пожалования. Во всяком случае, он говорил, что в XII в. «предметом пожалования

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

вернуться

180

Милюков П. Указ. соч. 5-е изд. С. 208–209; 6-е изд. С. 222–223.

вернуться

181

Там же. 5-е изд. С. 142–143; 6-е изд. С. 147–148.

вернуться

182

Там же. 5-е изд. С. 209; 6-е изд. С. 223.

вернуться

183

Дьяконов М. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. Юрьев, 1907. Т. I. С. 210–213.

вернуться

187

Филиппов А.Н. История русского права: Конспект лекций. Юрьев, 1906. Ч. I, вып. II. С. 8–12.

Источник

Феодальный иммунитет

Вообще само понятие иммунитета и связанных сним правовых реалий принадлежит еще Римской империи — от лат. immunitas (свобода от munitas — повинностей). Такой свободой наделялись, во-первых, императорские поместья, а во-вторых, поместья-виллы частных лиц, тем или иным образом снискавших себе особые привилегии по императорскому указу. В эпоху варварских королевств (до становления в них собственных принципов правового регулирования отношения собственности) франки, германцы приобретали себе иммунитетный статус тем, что (1) становились владельцами бывших римских поместий, ранее обладавших иммунитетными привилегиями, (2) получали от короны в собственность или в держание бывшие королевские (императорские) поместья, (3) получали заново специальные привилегии, иногда связанные не только со свободой от повинностей финансового порядка. Поскольку финансово-податная система была в значительной степени унаследована от империи, то прежние иммунитетные привилегии просто вписывались в новый административный режим.

С самого начала более широким стал иммунитет церковных владений. Церковь признавалась вправе освобождать своих приверженцев, служащих и подвластных от финансовых и натуральных повинностей в пользу государства, осуществлять в отношении них судебную власть и общее управление их делами. Такие права не касались воинской обязанности, обязанности нести сторожевую службу и участвовать в постройке мостов. Все судебные штрафы, полагавшиеся за те или иные провинности, шли в распоряжение иммуниста — монастырю, вотчиннику и т. п.

Иммунитет мог иметь или всеобщее значение, или касаться только конкретных привилегий или определенных сторон вотчинных прав. Так, в Германии вошло в практику пожалование иммунисту частичного королевского банна, т. е. доли королевских полномочий в отношении конкретного владения или группы владений: охотничьих, рыночных, судебных. Такое право осуществлять в свою пользу сборы и права, шедшие ранее в королевскую казну, способствовало обогащению иммуниста и возрастанию его значения в подчиненной округе. С иммунитетными правами приобреталась, по сути, полноценная власть над округой, которая как бы сливалась с персональным владением, вотчиной.

Внешнее содержание иммунитета состояло в том, что, передав исполнение тех или иных функций вотчиннику, верховная власть запрещала своим местным агентам, управителям, вмешиваться в осуществление этих полномочий и, по существу, выводила из-под их контроля часть территории. «Мы постановляем, — гласила одна из типичных иммунитетных грамот меровингской эпохи, — чтобы ни одно государственное должностное лицо не позволяло себе вступать в эти земли… Мы воспрещаем вам, наши уполномоченные, вступать в эти владения». Иммунитет оформлялся обычно двумя грамотами, издававшимися «для мира и порядка» (Эдикт Хлотаря, 614 г.). Одна грамота выдавалась иммунисту, причем считалось, что это — привилегия строго личная и ее переход по наследству составляет предмет для последующих правовых решений и специального узаконения (хотя могли быть и изначально «вечные» иммунитеты). Другая направлялась в адрес местных управителей, с тем чтобы реально сократитьих полномочия — в позднейших королевствах обычно это было предписание графу, причем с конкретным перечислением тех прав, которые он более не имеет возможности осуществлять на землях иммуниста: «Ты не должен больше вступать в пределы данного владения, не будешь разбирать их тяжбы, ни взымать судебные пени, ни собирать налоги, каковы бы они ни были, ни производить реквизиции; ты не будешь там более пользоваться правом крова и продовольствия [т. е. постоя в домах], ни прибегать к принудительным мерам по отношению к кому бы тони было, ни требовать военного сбора…»

Иммунитет был своего рода подразумеваемым договором: королевская власть отказывалась от осуществления ею государственных полномочий в пользу иммуниста, а тот как бы брал на себя все государственные дела, повинности и обязанности с этой территории. По-видимому, и выгоды были взаимными, ибо все это находилось строго в рамках наличной служебной и государственной иерархии. Иммунитеты выдавались всегда только по личной просьбе и только крупным землевладельцам. Корона отказывалась только от пользования своими правами, но вовсе не прекращала действия самих этих прав на той или другой территории. Выдача иммунитета подразумевала, что между короной и владельцем установились особые отношения взаимного признания прав и обязанностей, верховенства и подчиненности. Эти отношения строго личного свойства получили название сюзеренитета-вассалитета.

Следующая глава >

Феодальные иммунитеты в россии

Похожие главы из других книг: