Феодальный иммунитет это в древней руси
При Ярославе Мудром (1019—1054) Киевская Русь достигла наивысшего могущества. В 1036 г. Ярослав после смерти брата Мстислава стал единодержавным князем Киевской Руси, а Киев превратился в один из крупнейших городов Европы, соперничавший с Константинополем. Ярославу Мудрому впервые удалось назначить киевским митрополитом Илариона, русского по происхождению. Сам князь, подобно правителям Византии, именовался царем, о чем свидетельствует надпись на стене Софийского собора в Киеве, выполненная после его смерти, об «успении царя нашего».
Софийский собор вершина южнорусского зодчества XI в. — был возведен совместно греческими и русскими мастерами в 1037 г. в Киеве по образцу константинопольского. При сохранении основы — крестово-купольного храма — в нем прослеживается отход от византийских образцов. Монументальные Золотые ворота стали служить парадным въездом в столицу Древней Руси.
Древнерусское государство было крупнейшей державой мира и находилось в тесных политических, экономических и культурных отношениях со многими странами и народами Европы и Азии. С семьей киевского князя стремились породниться крупнейшие королевские дворы Европы. Сам Ярослав был женат на дочери шведского короля Олафа Индигерде. Дочь Ярослава Анна была замужем за французским королем Генрихом I, а другая дочь, Елизавета, стала женой норвежского короля Гаральда. Венгерской королевой Анны третья дочь, Анастасия. Внучка Ярослава Евпраксия (Адельгейда) супругой германского императора Генриха IV. Один из сыновей Ярослава, Всеволод, женат на византийской принцессе, другой, Изяслав, — на польской. Среди невесток Ярослава были дочери саксонского маркграфа и графа Штаденского.
Ярослав совершил ряд военных походов на соседние земли: в 1030 г. — против прибалтийской «чуди» и построил к западу от Чудского озера город Юрьев (Юрий — православное имя Ярослава), на Верхней Волге основал Ярославль; в 1037 г. Ярослав нанес окончательное поражение печенегам, которые в результате вынуждены были уйти из причерноморских степей дальше на юго-запад и перестали представлять опасность для Руси. Эти края постепенно заселили кипчаки, которых русские прозвали половцами за необычный для тюрок цвет волос, похожий на цвет свежей соломы — половы. Стремясь создать прочную защиту Руси против степных кочевников, Ярослав продвинул русские границы ниже по правому берегу Днепра, где создал новый оборонительный рубеж по реке Роси, а также привлек на свою службу полукочевые племена «черных клобуков», посылавших свои конные отряды на помощь русским князьям. В 1043 г. состоялся поход на Византию, который окончился полной неудачей русского войска. Но вскоре русско-византийские отношения были восстановлены, и дочь византийского императора Константина Мономаха вышла замуж за четвертого сына Ярослава, Всеволода.
Политический строй Древнерусского государства можно охарактеризовать как раннефеодальную монархию. При этом основой государственности восточнославянских племен было общинное устройство. Во главе государства стоял великий князь Киевский. Он совмещал функции законодателя, военного предводителя, верховного судьи, адресата дани. Князь опирался на дружину, которая становилась постоянной военной силой и составляла верхушку общества. Наиболее уважаемые, старшие дружинники входили в постоянный совет— думу. Постепенно они стали именоваться боярами. Бояре выступали в роли воевод, а младшие дружинники, «отроки», исполняли обязанности мечников (судебных исполнителей), вирников (сборщиков штрафов) и. т. д.
Главными классами феодального общества были крупные земельные собственники (феодалы.) и крестьяне. Господство натурального хозяйства не исключало обмена товарами, поэтому на всех стадиях феодального строя существовали ремесленники и купцы.
Неразвитость экономических связей приводила к дроблению политической власти. В основе структуры феодального общества лежали отношения вассалитета. В соответствии с системой феодальной иерархии феодальная собственность на землю носила разделенный характер. Верховным собственником всей земли был великий князь (в Европе и Византии — царь, император). Его подчиненные (вассалы) — князья, бояре — имели свои земельные владения на правах, предоставленных их главой (сюзереном). Отдельное княжество представляло объединение многих мелких земельных владений, каждое из которых было «государством в государстве».
В пределах своих владений феодалы обладали полнотой политической власти, получившей название феодального иммунитета. Феодальный иммунитет означал изъятие феодала из системы общегосударственных налогов и судопроизводства, что обеспечивало ему власть над крестьянами- Такой порядок формировался вследствие стремления феодала сохранить неприкосновенность вотчины (от слова «отец» — земельного владения, передававшегося по наследству). Таким образом, феодальный иммунитет — это юридически оформленный договор о невмешательстве государства в вотчинные дела феодала, лишавший чиновников права въезда в его владения.
Феодально-зависимые крестьяне на основе внеэкономического принуждения отдавали феодалу часть производимого ими прибавочного продукта в виде феодальной ренты — отработочной (барщина), натуральной (оброк) и денежной (появилась с развитием товарного хозяйства). Феодал сам устанавливал размер оброка, сроки его внесения, характер барщины и других повинностей. В свою очередь феодалы защищали границы страны от внешних вторжений, в соответствии с отношениями патроната (покровительства) поддерживали крестьянские хозяйства в неурожайные гоцы. Феодал выступает не только как землевладелец, но и как «государь» своих крестьян. Получение феодальной ренты оказывалось следствием как прямого захвата земель с помощью вооруженной силы, так и предоставления займов в голодный, неурожайный год.
Феодализм как этап в истории человечества был шагом вперед по отношению к первобытности — взамен хаоса, незащищенности феодальный порядок давал социальную защиту, защиту от сил природы, покровительство князя. Единое государство становилось гарантом устойчивости феодального порядка.
Древнейшим сводом законов Руси является Русская Правда. До наших дней дошло более ста списков Русской Правды. Все они распадаются на три основные редакции — Краткую, Пространную и Сокращенную. Древнейшей редакцией (подготовленной в XI в.) является Краткая Правда, состоящая из Правды Ярослава (первые 17 статей, ок. 1016 г.), Правды Ярославичей, т.е. сыновей Ярослава Мудрого (ок. 1072 г.), Покона вирного (устава для вирника, т.е. сборщика пошлин, судебных штрафов) и Урока мостников (табеля оплаты за починку мостов или городских мостовых).
Пространная редакция (XII в.) содержит Устав Владимира Мономаха (ок. 1113 г.) и статьи первых редакций, не всегда совпадающие с текстом Краткой Правды. Более поздняя Сокращенная редакция основана на переработанной Пространной Правде и не дошедших до нас законодательных актах более раннего времени. Отдельные юридические нормы содержатся в договорах Олега (931 г.) и Игоря (944 г) с Византией, в которых упоминается «закон русский» — основанное на обычае право древних славян, так как важнейшими признаками силы документа в то время были узаконенный прецедент и ссылка на древность.
Русская Правда — первый письменный кодекс законов Древней Руси. Он позволяет получить представление о характере и составе раннефеодального общества. Законы разрешали споры между свободными людьми, прежде всего в среде княжеской дружины. Их изучение показывает, что в Древнерусском государстве существовали пережитки родоплеменного строя, например кровная месть, но статьи документа ограничивают ее разрешением мстить лишь за ближайших родственников. В Правде Ярославичей кровная месть уже запрещает ей, а взамен нее вводится денежный штраф за убийство— «вира, который сильно различался в зависимости от категории населения. Это отражало усиливающуюся социальную дифференциацию общества, стремление государства защитить собственность, жизнь и имущество феодалов. Из Правды Ярослааичей (Наясдава, Святослава, Всеволода) мы узнаем об устройстве княжеского домена (феодального замка) и боярской вотчины.
Русская Правда регламентирует отношения древнерусской общины (верви) и княжеского (боярского) хозяйства, называет основные категории древнерусского населения: свободные общинники («люди»): несвободные или полусвободные общинники (смерды); рабы, известные под названиями «челядь», «холопы». Из Русской Правды нам известны и другие категории зависимого населения — закупы и рядовичи. Закупом становился разорившийся общинник, который брал у феодала долг (купу), после чего отрабатывал ее в хозяйстве феодала. Рядовичи — зависимые люди, заключившие с вотчинником договор (ряд) и на его основе выполнявшие различные службы. Изгои Русской Правды — это люди, лишившиеся своего социального статуса, например порвавшие связь со своей общиной.
Феодальный иммунитет
Вообще само понятие иммунитета и связанных сним правовых реалий принадлежит еще Римской империи — от лат. immunitas (свобода от munitas — повинностей). Такой свободой наделялись, во-первых, императорские поместья, а во-вторых, поместья-виллы частных лиц, тем или иным образом снискавших себе особые привилегии по императорскому указу. В эпоху варварских королевств (до становления в них собственных принципов правового регулирования отношения собственности) франки, германцы приобретали себе иммунитетный статус тем, что (1) становились владельцами бывших римских поместий, ранее обладавших иммунитетными привилегиями, (2) получали от короны в собственность или в держание бывшие королевские (императорские) поместья, (3) получали заново специальные привилегии, иногда связанные не только со свободой от повинностей финансового порядка. Поскольку финансово-податная система была в значительной степени унаследована от империи, то прежние иммунитетные привилегии просто вписывались в новый административный режим.
С самого начала более широким стал иммунитет церковных владений. Церковь признавалась вправе освобождать своих приверженцев, служащих и подвластных от финансовых и натуральных повинностей в пользу государства, осуществлять в отношении них судебную власть и общее управление их делами. Такие права не касались воинской обязанности, обязанности нести сторожевую службу и участвовать в постройке мостов. Все судебные штрафы, полагавшиеся за те или иные провинности, шли в распоряжение иммуниста — монастырю, вотчиннику и т. п.
Иммунитет мог иметь или всеобщее значение, или касаться только конкретных привилегий или определенных сторон вотчинных прав. Так, в Германии вошло в практику пожалование иммунисту частичного королевского банна, т. е. доли королевских полномочий в отношении конкретного владения или группы владений: охотничьих, рыночных, судебных. Такое право осуществлять в свою пользу сборы и права, шедшие ранее в королевскую казну, способствовало обогащению иммуниста и возрастанию его значения в подчиненной округе. С иммунитетными правами приобреталась, по сути, полноценная власть над округой, которая как бы сливалась с персональным владением, вотчиной.
Внешнее содержание иммунитета состояло в том, что, передав исполнение тех или иных функций вотчиннику, верховная власть запрещала своим местным агентам, управителям, вмешиваться в осуществление этих полномочий и, по существу, выводила из-под их контроля часть территории. «Мы постановляем, — гласила одна из типичных иммунитетных грамот меровингской эпохи, — чтобы ни одно государственное должностное лицо не позволяло себе вступать в эти земли… Мы воспрещаем вам, наши уполномоченные, вступать в эти владения». Иммунитет оформлялся обычно двумя грамотами, издававшимися «для мира и порядка» (Эдикт Хлотаря, 614 г.). Одна грамота выдавалась иммунисту, причем считалось, что это — привилегия строго личная и ее переход по наследству составляет предмет для последующих правовых решений и специального узаконения (хотя могли быть и изначально «вечные» иммунитеты). Другая направлялась в адрес местных управителей, с тем чтобы реально сократитьих полномочия — в позднейших королевствах обычно это было предписание графу, причем с конкретным перечислением тех прав, которые он более не имеет возможности осуществлять на землях иммуниста: «Ты не должен больше вступать в пределы данного владения, не будешь разбирать их тяжбы, ни взымать судебные пени, ни собирать налоги, каковы бы они ни были, ни производить реквизиции; ты не будешь там более пользоваться правом крова и продовольствия [т. е. постоя в домах], ни прибегать к принудительным мерам по отношению к кому бы тони было, ни требовать военного сбора…»
Иммунитет был своего рода подразумеваемым договором: королевская власть отказывалась от осуществления ею государственных полномочий в пользу иммуниста, а тот как бы брал на себя все государственные дела, повинности и обязанности с этой территории. По-видимому, и выгоды были взаимными, ибо все это находилось строго в рамках наличной служебной и государственной иерархии. Иммунитеты выдавались всегда только по личной просьбе и только крупным землевладельцам. Корона отказывалась только от пользования своими правами, но вовсе не прекращала действия самих этих прав на той или другой территории. Выдача иммунитета подразумевала, что между короной и владельцем установились особые отношения взаимного признания прав и обязанностей, верховенства и подчиненности. Эти отношения строго личного свойства получили название сюзеренитета-вассалитета.
Следующая глава >
Похожие главы из других книг:
Существование в удельной Руси этого сеньериального права в объеме древнего иммунитета выясняется вполне документально путем детального сравнения иммунитетных дипломов с жалованными льготными грамотами. Мы находим в этих грамотах то же самое основное постановление, как и в западных дипломах, обеспечивающее неприкосновенность вотчины и ее населения для княжеских властей (immunitas), ограждающее ее неприступной стеной от агентов правительства, как в современных нам некоторых автономных учреждениях. «Да не осмелится ни один общий судья вступать в эти владения» — так постановляли французские короли в своих дипломах. И то же самое в столь же категорических выражениях говорят наши князья в своих жалованных грамотах: «А волостели мои в околицу его (игумена) не въезжают»; или «А наместники мои и волостели и их тиуни не въезжают»; или «не всылают» к таким-то вотчинникам, «ни к их людем ни по что».
Наши грамоты точно так же, как западные дипломы, особенно настаивают на этом главном постановлении и затем указывают все проистекающие из него следствия полной иммунитетности, автономности частного имения, не оставляя места для сомнений, что в тех и других грамотах идет речь об одном и том же институте. У нас и на Западе одинаково по этим грамотам частному собственнику предоставляются: 1) исполнительная судебная власть, 2) право суда на всех людей, живущих в имении,
3) право сбора с них налогов и пошлин. Эти постановления встречаются у нас с небольшими вариантами в сотнях жалованных грамот. В наиболее краткой формулировке они выражены, например, в следующих словах жалованной грамоты, данной Кирилло- Белозерскому монастырю около 1400 г. «Людям» игумена Кирилла, говорит белозерский князь, 1) «ненадобе моя дань, ни иная никоторая пошлина; 2) волостели мои к тем людям не всылают ни по что, ни судят, 3) а тех людей ведает и судит игумен Кирило сам».
К порядкам, создававшимся на основании таких категорических определений наших жалованных грамот, вполне приложима следующая характеристика иммунитета, написанная Фюстелем де Куланжем по западным дипломам: «Частный собственник, лишив власти государственного чиновника, стал безусловным господином над своими землями. По отношению к людям свободным и рабам, живущим на его земле, он уже не только собственник, он становится тем, чем раньше был граф: в era руках — все, что принадлежало государственной власти. Он — единственный глава, единственный судья, как и единственный покровитель. Люди его земли не имеют иного правительства над собою. Конечно, по отношению к королю он остается подданным, или, говоря точнее, верным; но у себя дома он сам — король». И наши исследователи, изучавшие наши жалованные грамоты независимо от западных иммунитетных дипломов, еще в 50-х годах приходили буквально к тем же выводам. Так, Милютин утверждал, что следствием жалованных грамот было у нас «образование из каждой монастырской или церковной вотчины особого полунезависимого и замкнутого в себе мира, государства з государстве». Так, Неволин писал, что «на основании жалованных грамот поземельный владелец получал многие права державной власти и становился в своей вотчине как бы князем» .
Тожество западных и русских иммунитетных привилегий по их юридической природе не может быть оспариваемо. И даже В. И. Сергеевич , как ни старался он путем смешения жалованных грамот разных эпох доказать чрезвычайное разнообразие и случайность наших льготных пожалований и умалить их политическое значение, тем не менее не мог не признать, что «наши льготные владения и западные иммунитеты суть учреждения однородные». Но, сделав эту важную уступку, почтенный профессор, следуя давнему обычаю наших историков, спешит выяснить коренное отличие в значении русского и западного иммунитета. Иммунитет, говорит он, на Западе был одним из источников, предвестником феодализма; затем-де в феодальное время начала иммунитета были «переработаны», у нас же никакого перерождения не совершилось; иммунитеты существуют до XVII в., и, следовательно, наши жалованные грамоты не доказывают существования у нас одного из начал феодального порядка [1]*.
Однако, как я уже говорил выше, на Западе, так же как у нас, никакого «перерождения» иммунитета по отношению к низшим сеньериям не совершилось. Объем сеньериалыюго права феодальной эпохи одинаков с объемом того права, которое нам известно из более ранних иммунитетных дипломов. Иммунитет, или, точнее, вообще сеньериальное право, опиравшееся как на пожалования, так и главным образом на старину, послужил на Западе только опорой для узурпации верховной власти в точном смысле слова некоторыми крупнейшими землевладельцами и по преимуществу королевскими чиновниками, графами и вице-гра- фами. Но громадная часть сеньерий осталась со старыми правами и прежним объемом иммунитета или сеньериальной власти. Эти сеньерии в феодальное время, как и раньше, не были «государствами в государстве» в точном смысле слова, хотя и пользовались некоторыми важными государственными правами: независимостью от княжеских властей и правом суда и обложения жителей сеньерии.
Согласно воззрениям некоторых немецких и французских историков, иммунитет как учреждение не был созданием королей, не возник впервые из иммунитетных дипломов, а был исконной принадлежностью крупного землевладения[2]*. Теория эта, выше развитая мною, тесно связывается с общею новою теорией феодализма как строя, зиждущегося на крупном землевладении, на полноправной сеньерии как его основной ячейке. Сеньериальное право суда и обложения населения частного крупного имения ведет свое начало не от королевских пожалований: иммуни- тетные дипломы только распространяют это право на церковные имения и некоторые светские; по этим дипломам мы можем только судить об объеме этого обычного права в то время, когда писались дипломы.
Этот взгляд на иммунитет подтверждается чрезвычайным сходством иммунитетных пожалований не только в разных странах Запада, но и в России и в других славянских государствах — в Чехии, Болгарии, Сербии, а также и в Литве. Существо пожалования по франкским carta immunitatis, по англосаксонским freols-boc, по русским и литовским «жалованным грамотам», по сербским и болгарским «хрисовулам» везде одинаково состоит в воспрещении королевским или княжеским властям, графам, наместникам, «владельцам» доступа в частное имение и в предоставлении вотчиннику прав суда и обложения. Объем пожалований по грамотам разных стран сходится потому, что пожалования, очевидно, приноровлены к распространенному повсюду в средние века сеньериальному праву крупного землевладения. Во всех странах при этом одинаково сохранились по преимуществу в несравненно большем числе иммунитетные грамоты монастырям и церквам не только потому, что монастыри лучше берегли свои архивы, но и потому, что такие грамоты писались большею частью именно для монастырей и церквей, имения которых все были более нового образования и потому нуждались в распространении на них тех привилегий, которыми крупные боярские вотчины пользовались по старине.
В наших средневековых грамотах можно найти несколько любопытных указаний на всеобщность сеньериального, боярского, иммунитетного права. По некоторым нашим грамотам имму- нитетная судебная привилегия составляет не предмет особого пожалования, а как бы естественный, необходимый придаток к передаче права собственности на землю. Села даются «с судом и со всеми пошлинами». В этих грамотах так же, как и в западных, иммунитет, говоря словами Флака, «является как простое пользование правом собственности». В первой половине XV в. один белозерский боярин, жалуясь, что Кирилловский монастырь «отнимает» у него «от суда да от дани» деревню* принадлежавшую к его вотчине Кистеме, ссылался в подтверждение своих прав на нее не на пожалование, не на княжескую грамоту, а на старину: «А та деревня из старины тянет судом и данью к нам».
В феодальное время значительная часть сеньеров, даже указанного низшего разряда, пользовались правом суда в большем объеме, чем то допускалось дипломами Каролингов. Иммунитетные дипломы времени Каролингов предоставляли право суда, по мнению Вайца, обыкновенно не в полном объеме, а за исключением уголовных дел (excepto criminalibus causis), как это поясняется в некоторых дипломах. В позднейшее же феодальное время значительная часть сеньеров пользовались правом суда не только по гражданским делам, но и по уголовным, имели не только низшую, но и высшую или среднюю юстицию, хотя большая часть их имели право суда только в объеме каролингских дипломов, а именно только низшую юстицию. Виселица как знак высшей юстиции стояла только в немногих сеньериях. Во многих областях право высшего уголовного суда, или право меча (jus gladii), принадлежало только герцогам как территориальным государям.
Наши жалованные грамоты в этом пункте дают ясное доказательство близости наших удельных порядков к порядкам времени расцвета феодализма, а не его начального периода, времени Каролингов. Ограничительное постановление о праве суда, кроме уголовных дел, или, по терминологии наших грамот, «опричь душегубства, татьбы и разбоя с поличным», появляется в наших жалованных грамотах только к концу удельно-феодальной эпохи, а именно в XV в., и прочно утверждается как общее правило еще столетие спустя. В более же раннее время суд предоставляется у нас льготным вотчинникам в полном объеме как по гражданским делам, так и по уголовным. Даже в XV в. некоторым вотчинникам предоставлялись такие полные права суда — не только низшая, но и высшая юстиция. Так, например, великая княгиня София в жалованной грамоте Кирилло-Белозер- скому монастырю 1448—1469 гг. писала: «Мои волостели и их тиуни у тех людей… в душегубьство не вступаются никоторыми делы». В удельную эпоху у нас, таким образом, судя по жалованным грамотам, отражающим господствующее сеньериальное право, очень многие бояре и игумены, так же как на Западе в эпоху расцвета феодализма, могли бы поставить у въезда в их боярщины виселицу в знак принадлежности им высшей юстиции.
Этот вотчинный сеньериальный суд ограничивается у нас, судя по отражению его в жалованных грамотах, к концу удельного периода, по мере усиления территориальной государственной власти великих князей. Раньше всего и наиболее последовательно он ограничивается в Московском великом княжестве, где раньше и прочнее, чем в других княжествах, соперничавших с ним, утверждаются государственные начала. Это точно выясняется сравнением жалованных грамот разных княжеств: Московского, Тверского, Рязанского, Угличского, Белозерского и других. Во второй половине XV в. почти всюду право суда дается «опричь одного душегубства»; в XVI же веке — уже за исключением всех уголовных дел: «опричь татьбы, разбоя и душегубства».