Иммунитет в англии феодальной
Вопрос о возникновении, развитии и роли иммунитета в феодальной Англии весьма скупо освещен в буржуазной историографии. Причина этого — слабая выраженность английского иммунитета по сравнению с иммунитетом в странах континентальной Европы. Поэтому им мало интересовались историки, изучавшие иммунитет как общеевропейское явление эпохи феодализма. Поэтому же специалисты по истории Англии, считая влияние иммунитета на ее социальное и политическое развитие незначительным, обычно не уделяли ему серьезного внимания.
Из русских историков вопросу о развитии иммунитета в Англии несколько страниц посвятил Д. М. Петрушевский (Д. М. Петрушевский. Очерки из истории английского государства и общества в средние века. М., 1937, стр. 44-49). Однако он рассматривает только зарождение иммунитета в англо-саксонскую эпоху, совершенно не затрагивая его последующего развития в XII—ХIII веках. Петрушевский, в отличие от большинства английских историков, справедливо подчеркивает полную аналогию между англо-саксонской сокой и франкским иммунитетом. Но он совершенно неверно трактует вопрос о происхождении иммунитетных привилегий, считая, что судебные права феодалов являлись лишь следствием тех фискальных прав, которые король передавал им в пределах иммунитетной территории. В действительности дело обстояло, повидимому, наоборот. Ведь частная власть феодалов, развивавшаяся вместе с ростом крупного землевладения как его неотъемлемый атрибут, прежде всего проявлялась в судебной власти феодалов по отношению к их крепостным крестьянам, свободным держателям и вассалам.
Именно из этой судебной власти вытекали и фискальные привилегии феодалов, хотя нередко эти последние оформлялись иммунитетным пожалованием раньше, чем право юрисдикции.
В английской буржуазной историографии также нет ни одной работы, специально посвященной вопросу об английском иммунитете, особенно в XII-XIII веках. Общие же работы касаются его обычно вскользь, не выходя за рамки самых общих характеристик и в сущности ничем не объясняя его особенностей. Из этих работ исключение составляют только три. Первая из них — многотомная «История английского права» Гольдсворта (Holdsworth. History of English law, vol. I, p. 109-140), в которой вопрос об иммунитетах в XII-XIII веках рассматривается в связи с организацией местного управления феодальной Англии. Однако Гольдсворт ограничивается довольно кратким описанием [104] различных иммунитетных прав, существовавших в Англии, и рассматривает их главным образом с точки зрения развития общего права и судебных учреждений. Он обходит и вопрос о социальной сущности иммунитета, и вопрос о взаимоотношениях между органами центрального управления и сеньериальной юрисдикции.
Такой же характер носит глава, посвященная иммунитетам в «Истории английского права» Поллока и Мэтланда (Pollok a. Maitland. History of English law, vol. II, p. 571), которая дает подробную характеристику судебных и фискальных привилегий английских феодалов, но исключительно с правовой точки зрения. И здесь, так же как у Гольдсворта, социальное назначение английского иммунитета и причина его особенностей не нашли никакого освещения.
Несколько иначе подходит к вопросу об иммунитете Кэм (Cam. Studies in the Hundred Rolls. 1931; Hundreds and Hundred Rolls. 1921; Liberties and Communities in the medieval England. 1944) в ряде работ. Иммунитетные права английских феодалов интересуют ее только в плане выяснения роли иммунитетов в местном управлении феодальной Англии. При этом она исходит из совершенно неверной, фальсификаторской концепции политического развития феодальной Англии, согласно которой феодалы в качестве вассалов короля, связанных с ним договорными отношениями, несут перед ним ответственность за организацию местного управления и своих иммунитетах. Таким образом, иммунитеты рассматриваются не как средство внеэкономического принуждения, но как звено в системе местного управления, обеспечивающее организацию «права и порядка», что является, по мнению Кэм, основной задачей центрального правительства феодальной Англии.
Таким образом, совершенно извращая исторические факты, Кэм идеализирует английское феодальное государство XIII века, руководящим принципом которого она считает лозунг «ответственность ради порядка», якобы легший затем в основу английской буржуазной демократии (Cam. Liberties and Communities. p. XIII, XIV) и английских феодалов-иммунистов, которых она изображает как служителей общественных интересов, воплощенных в этом идеальном центральном правительстве.
Эта и ей подобные фальсификаторские концепции буржуазных историков по вопросу об английском иммунитете несомненно отражают определенную классовую тенденцию, особенно свойственную английским буржуазным историкам, — во что бы то ни стало доказать «правовой» надклассовый характер английского средневекового государства, в котором они видят воплощение исконной якобы приверженности англичан к свободе, праву и порядку. Неизбежным следствием такой постановки вопроса является и формально юридический подход этих историков к анализу иммунитетных отношений. Рассматривая иммунитет как юридически оформленное королевское пожалование феодалу тех или иных политических прав, как форму «отчуждения части государственного суверенитета», они не могут и не хотят понять основного назначения иммунитета как средства внеэкономического принуждения по отношению к зависимому крестьянству. В силу этого общего для буржуазной историографии положения английские историки, в частности, склонны вообще отрицать существование иммунитета в Англии на том основании, что судебно- административные права феодалов далеко не всегда опирались здесь на королевское пожалование. Поэтому же они избегают применить по отношению к Англии самый термин «иммунитет», предпочитая называть [105] судебно-административные и политические привилегии английских феодалов просто «вольностями» и «привилегиями» (liberties, franchises).
Между тем, если рассматривать иммунитет с единственно возможной для историка-марксиста точки зрения как одно из важнейших орудий внеэкономического принуждения, обеспечивающего эксплоатацию феодально зависимого крестьянства, то существование иммунитета в Англии XII-XIII веков не подлежит никакому сомнению. По словам Маркса «во всех формах, при которых непосредственный рабочий остается «владельцем» средств производства и условий труда, необходимых для производства средств его собственного существования, отношение собственности должно в то же время выступать как непосредственное отношение господства и порабощения…» (К. Маркс. Капитал, т. III, 1950, стр. 803).
Иммунитетные права английских феодалов, которые, как показано дальше, были широко распространены в Англии XII-XIII веков, являлись не менее удобной для феодалов формой организации этого «господства и порабощения», чем иммунитетные права французских, немецких и других феодалов.
Однако эта общая социальная обусловленность иммунитета не исключает ряда специфических его особенностей в разных странах. Известно, что… «один и тот же экономический базис — один и тот же со стороны главных условий — благодаря бесконечно различным эмпирическим обстоятельствам, естественным условиям, расовым отношениям… может обнаруживать в своем проявлении бесконечные вариации и градации, которые возможно понять лишь при помощи анализа этих эмпирически данных обстоятельств» (Там же, стр. 804).
Английский иммунитет имел ряд особенностей, которые отчасти и давали повод английским буржуазным историкам вообще отрицать его существование.
Настоящая статья имеет целью дать характеристику иммунитетных привилегий английских феодалов в XIII веке, выяснить их своеобразие и их социально-политическую значимость в жизни феодальной Англии.
Основными источниками для этой работы послужили Placita de quo warranto (Placita de quo warranto. Ed. Record commission, 1818) царствования Эдуарда I и Сотенные свитки — Rotuli hundredorum 1274 года (Глостерский статут обязывал всех феодалов, владеющих иммунитетными правами, явиться в королевский суд и доказать там свои права на владение иммунитетом, предъявив соответствующие документы. В случае неявки феодала статут угрожал ему конфискацией иммунитета).
Первый из них — Placita de quo warranto (в дальнейшем PQW) представляет собой собрание протоколов судебных заседаний, которые велись согласно постановлению Глостерского статута 1278 года по искам короны против отдельных феодалов, по поводу иммунитетных прав, которыми они пользовались. Они дают обильный материал для характеристики различных иммунитетных прав, знакомят с иммунитетными хартиями английских королей XII-XIII веков и с их общей политикой но отношению к иммунитетам и их владельцам. Rotuli hundredorum (в дальнейшем RH), представляющие собой результаты расследования, произведенного в 1274-1275 гг. по приказу Эдуарда I по всем графствам Англии, дополняют PQW, рядом интересных количественных данных. [106]
Это расследование, имевшее целью выяснить, какие права короны захвачены феодалами, ставило присяжным, производившим расследование, вопрос и о том, кто из феодалов пользуется какими привилегиями (libertates) и на каком основании (quo warranto) (RH I. p. 1). Ответы на этот вопрос, данные в Сотенных свитках 1274 года по каждому графству и сотне, составляют массовый и единообразный материал почти по всей территории Англии, позволяющий выяснить распространенность различных видов иммунитетных прав.
Хотя и Сотенные свитки и Placita de quo warranto дают очень интересный и ценный материал, оба эти источника носят несколько односторонний характер. Представляя собой правительственные расследования, они рисуют главным образом взаимоотношения между центральным правительством и иммунитетными властями, т. е. преимущественно политическую сторону английского иммунитета. Напротив, организации частной власти на иммунитетной территории и характер отношений «господства и порабощения» между лордами-иммунистами и их «людьми», отражены в этих источниках очень неполно. Тем не менее на основании этих источников можно составить себе общее представление о характере иммунитета в Англии XII-XIII веков.
Рубрика: Статьи.
Для основной части свободного населения Англии собрания сотен и графств были нормальными судебными инстанциями, если их лорд не обладал по отношению к ним соответствующими более широкими судебными правами (помимо права держать свободную курию). Сами избегая являться в органы местного управления, крупные феодалы Англии [120] всячески препятствовали явке туда своих свободных держателей. Запрещая им посещать собрания сотен и графств, лорд-иммунист фактически заставлял их вместо этого посещать свою курию, что далеко не всегда входило в их держательские обязанности (Уэстминстерские провизии и Малбороский статут устанавливают порядок, согласно которому лорды не имеют права принуждать своих держателей к посещению феодальных курий, если это специально не оговорено в акте о передаче им держания (статьи 1-3)). Иногда феодал-иммунист требовал посещения своей курии даже не от своих, но от чужих держателей, тем самым отнимая у собраний сотен и графств значительную часть их обычных посетителей. Например, эрл Глостерский «присвоил» себе посещение сотни держателями Роджера Равенхскама в Глостершире и свободными жителями деревни Уистон (Wyston) в Нортгемптоншире, которые не были его держателями. Ричард Корнуолский «присвоил» себе (appropriavit sibi) посещение сотни жителями селения Кентон (Kenton) в Беркшире. Уильям Монтеканиссио «присвоил» посещение сотни Туиберд (Twyburd) в Кенте держателями некоего Берта де Ватерингсбир (RН I, р. 13). Большую роль при такого рода узурпациях играло, вероятно, стремление лордов-иммунистов увеличить свои доходы с помощью привлечения в свои курии новых кадров присяжных и тяжущихся.
Но в конечном итоге эти мелочные узурпации, которые повторялись из года в год, постепенно подрывали значение собраний сотен и графств, нарушали систему провинциальной администрации и вместе с тем расширяли судебную компетенцию, сферу влияния и фискальную базу иммунитетов. В некоторых случаях, они, несомненно, приводили к перемещению центров судебного и административного управления в данном округе из собрания сотни или графства в руки отдельных феодалов-иммунистов.
Это, естественно, вызвало недовольство центрального правительства, которое лишалось таким образом возможности оказывать повседневное влияние на свободных жителей иммунитетного округа и теряло значительную долю своих доходов. Поэтому оно энергично боролось с подобными захватами, возбуждая в порядке placita de quo warranto иски против феодалов-«похитителей» (Характерно, что особенно большое количество такого рода узурпаций было произведено во время гражданской войны 1258-1205 гг., когда отдельные представители феодальной аристократии, используя общегосударственные неурядицы, под шумок расширяли круг подвластных им свободных людей).
В этих своеобразных формах протекал в Англии обычный для каждого феодального государства конфликт между частной властью крупных феодалов и центральной королевской властью.
В этом свете полным извращением исторической действительности является утверждение буржуазного исследователя Кэм, что в Англии XIII века якобы «владелец привилегии был вице-королем или агентом короля, ответственным перед королем и подверженным конфискации подобно всякому другому чиновнику, в случае плохого управления» (Cam. Liberties and Communities, p. 184). Это утверждение одинаково фальсифицирует сущность английского феодального государства в целом, изображая его как надклассовый орган «мира и порядка», и характер иммунитетов в Англии, которые изображаются в виде органов этого надклассового центрального правительства на местах. В действительности дело обстояло совершенно иначе. Ибо, хотя и иммунитеты и центральное правительство феодальной Англии представляли собой органы одного и того же феодального эксплоататорского [121] государства, между ними происходила постоянная упорпая борьба за влияние и доходы, ничего общего не имевшая с той «гармонией», которую им приписывает Кэм.
Таков общий облик английского иммунитета в XIII веке.
Перед нами явление, представляющее по своим общим формам и тенденциям аналогию с континентальным иммунитетом IX-XII веков, но вместе с тем чрезвычайно своеобразное. Его своеобразие заключается, во-первых, в том, что, пронизывая всю систему провинциального управления, английские иммунитеты очень редко располагают полной самостоятельностью. Во-вторых, в том, что постоянный контроль со стороны центрального правительства превращает их отчасти в своеобразное орудие центральной администрации на местах наряду с собраниями сотен и графств, которые и ставят предел расширению влияния иммунитетов.
Как же сложилось исторически такое подчиненное положение английских иммунитетов, и в чем причина их своеобразия?
Ответ на этот вопрос приходится искать в истории развития английского феодального государства, в рамках которого существовал и развивался английский иммунитет.
Как известно, возникновение иммунитетных отношений в Англии относится еще к англо-саксонскому периоду VIII—IX веков. В XI веке здесь появляются королевские хартии, передающие крупным землевладельцам право соки над определенной территорией, имевшее много общего с франкским иммунитетом VIII—IX веков.
Для этих хартий XI века характерно наличие старинной англо-саксонской формулы пожалования, согласно которой король дарует феодалу «Soke and Sake, toll and theam, infangenetheft, utfangenetheft» и обычно ряд фискальных привилегий. Эти права означали, повидимому, право иметь свою курию по всем гражданским делам, возникающим на территории иммунитета (Soke and Sake, theam), право частичной уголовной юрисдикции над преступниками, пойманным с поличным (infangenetheft, utfangenetheft) и право собирать пошлины на иммунитетной территории (toll). Эта же древняя формула сохраняется и в иммунитетных пожалованиях нормандских королей. Однако после нормандского завоевания она обычно дополняется рядом новых привилегий. Уже в хартиях Вильгельма I появляются формальные запрещения королевским должностным лицам вмешиваться в дела иммунитетной территории (PQW, р. 86, хартия Вильгельма, § 1: «Dominus rex noluit pati ut aliquis hominum suorum nec francus nec anglicus se intromittat de omnibus rebus quod ad eos pertinenent nisi ipsie et ministri sui quibus ipsi committere voluerint»; то же, PQW, p. 8, 675). С начала XIII века это право начинает определяться как returnus brevium (см. выше). Уточняются и судебные права феодалов. Широкие формулы Soke and Sake дополняются определениями о том, что феодалу даруется, например, «omnis juslicia de furtis murdris sanguinis effusione» (PQW, p. 267, 14, хартия Ричарда I) и т. д.
Из этого можно заключить, что нормандское завоевание, оформившее и закрепившее английский феодализм, привело к более четкому оформлению английского иммунитета как определенного феодального института. Но в то время как в Германии и Франции IX-XII веков развитие иммунитетных отношений сопровождалось упадком центрального правительства и сосредоточением в руках феодалов почти всей судебно-административной власти, в Англии иммунитеты развивались одновременно с формированием относительно сильного централизованного феодального государства. По мере укрепления аппарата этого государства в центре [122] и на местах начинаются столкновения между ним и растущими притязаниями феодалов-иммунистов.
Широко раздавая иммунитетные привилегии, английские короли уже с начала XII века пытаются изданием ряда специальных постановлений ограничить независимость иммунитетов и сферу их общественного влияния, и им это отчасти удается. Введенные в английскую практику еще Вильгельмом I приказ о праве (breve de recto) и особенно приказ praecipe quod reddat были нарушением сеньериальной юрисдикции, допуская вмешательство в нее королевского суда (в первом случае в качестве апелляционного органа, во втором — даже в качестве первой инстанции) (Королевский приказ о праве (breve de recto) предписывал феодалу разобрать в своей курии дело его держателя, испросившего у короля этот приказ, а в случае, если ему не будет оказано должной справедливости, шериф имел право изъять дело в суд графства или в королевскую курию. Приказ praecipe quod reddat., не входя в предварительное обсуждение дела, предписывал шерифу графства потребовать от ответчика немедленного возвращения захваченного держания истцу, а в случае его отказа представить его на суд в королевскую курию).
Хотя до конца XII века эти приказы применялись довольно редко, однако они обнаруживают определенную тенденцию в политике английского феодального государства по отношению к иммунистам. С годами она все усиливалась. Генрих I запретил лордам-иммунистам разбирать в своих куриях земельные тяжбы, если тяжущиеся не были оба их держателями (Послание Генриха I епископу и шерифу Вустершира (Stubbs. Op. cit., p. 103). Тяжбы между держателями двух разных лордов разбирались с тех пор в суде сотни или графства). При Генрихе II последовало новое, весьма сильное ограничение самостоятельности иммунитетов. Он охотно подтверждал старые и раздавал новые хартии, которые по форме ничем не отличались от хартий его предшественников. Но одной рукой раздавая широкие привилегии наиболее влиятельным магнатам, другой рукой Генрих II последовательно ограничивал общее влияние иммунистов, лишая даруемые им привилегии реального значения. Из ведения сеньериальных судов он совершенно изъял все процессы, касающиеся права владения свободным держанием, так называемые владельческие ассизы (possessory assises), передав их в королевский суд. Сохранившееся же за сеньерами право суда по тяжбам о праве собственности на землю было очень урезано, так как приказ praecipe quod reddat, из особой королевской милости, был превращен в нормальное судебное средство, доступное формально каждому свободному держателю.
Затронута была и уголовная юрисдикция сеньеров.
Рубрика: Статьи.