Иммунитет в феодальной англии означал

Для основной части свободного населения Англии собрания сотен и графств были нормальными судебными инстанциями, если их лорд не обладал по отношению к ним соответствующими более широкими судебными правами (помимо права держать свободную курию). Сами избегая являться в органы местного управления, крупные феодалы Англии [120] всячески препятствовали явке туда своих свободных держателей. Запрещая им посещать собрания сотен и графств, лорд-иммунист фактически заставлял их вместо этого посещать свою курию, что далеко не всегда входило в их держательские обязанности (Уэстминстерские провизии и Малбороский статут устанавливают порядок, согласно которому лорды не имеют права принуждать своих держателей к посещению феодальных курий, если это специально не оговорено в акте о передаче им держания (статьи 1-3)). Иногда феодал-иммунист требовал посещения своей курии даже не от своих, но от чужих держателей, тем самым отнимая у собраний сотен и графств значительную часть их обычных посетителей. Например, эрл Глостерский «присвоил» себе посещение сотни держателями Роджера Равенхскама в Глостершире и свободными жителями деревни Уистон (Wyston) в Нортгемптоншире, которые не были его держателями. Ричард Корнуолский «присвоил» себе (appropriavit sibi) посещение сотни жителями селения Кентон (Kenton) в Беркшире. Уильям Монтеканиссио «присвоил» посещение сотни Туиберд (Twyburd) в Кенте держателями некоего Берта де Ватерингсбир (RН I, р. 13). Большую роль при такого рода узурпациях играло, вероятно, стремление лордов-иммунистов увеличить свои доходы с помощью привлечения в свои курии новых кадров присяжных и тяжущихся.

Но в конечном итоге эти мелочные узурпации, которые повторялись из года в год, постепенно подрывали значение собраний сотен и графств, нарушали систему провинциальной администрации и вместе с тем расширяли судебную компетенцию, сферу влияния и фискальную базу иммунитетов. В некоторых случаях, они, несомненно, приводили к перемещению центров судебного и административного управления в данном округе из собрания сотни или графства в руки отдельных феодалов-иммунистов.

Это, естественно, вызвало недовольство центрального правительства, которое лишалось таким образом возможности оказывать повседневное влияние на свободных жителей иммунитетного округа и теряло значительную долю своих доходов. Поэтому оно энергично боролось с подобными захватами, возбуждая в порядке placita de quo warranto иски против феодалов-«похитителей» (Характерно, что особенно большое количество такого рода узурпаций было произведено во время гражданской войны 1258-1205 гг., когда отдельные представители феодальной аристократии, используя общегосударственные неурядицы, под шумок расширяли круг подвластных им свободных людей).

В этих своеобразных формах протекал в Англии обычный для каждого феодального государства конфликт между частной властью крупных феодалов и центральной королевской властью.

В этом свете полным извращением исторической действительности является утверждение буржуазного исследователя Кэм, что в Англии XIII века якобы «владелец привилегии был вице-королем или агентом короля, ответственным перед королем и подверженным конфискации подобно всякому другому чиновнику, в случае плохого управления» (Cam. Liberties and Communities, p. 184). Это утверждение одинаково фальсифицирует сущность английского феодального государства в целом, изображая его как надклассовый орган «мира и порядка», и характер иммунитетов в Англии, которые изображаются в виде органов этого надклассового центрального правительства на местах. В действительности дело обстояло совершенно иначе. Ибо, хотя и иммунитеты и центральное правительство феодальной Англии представляли собой органы одного и того же феодального эксплоататорского [121] государства, между ними происходила постоянная упорпая борьба за влияние и доходы, ничего общего не имевшая с той «гармонией», которую им приписывает Кэм.

Таков общий облик английского иммунитета в XIII веке.

Перед нами явление, представляющее по своим общим формам и тенденциям аналогию с континентальным иммунитетом IX-XII веков, но вместе с тем чрезвычайно своеобразное. Его своеобразие заключается, во-первых, в том, что, пронизывая всю систему провинциального управления, английские иммунитеты очень редко располагают полной самостоятельностью. Во-вторых, в том, что постоянный контроль со стороны центрального правительства превращает их отчасти в своеобразное орудие центральной администрации на местах наряду с собраниями сотен и графств, которые и ставят предел расширению влияния иммунитетов.

Как же сложилось исторически такое подчиненное положение английских иммунитетов, и в чем причина их своеобразия?

Ответ на этот вопрос приходится искать в истории развития английского феодального государства, в рамках которого существовал и развивался английский иммунитет.

Как известно, возникновение иммунитетных отношений в Англии относится еще к англо-саксонскому периоду VIII—IX веков. В XI веке здесь появляются королевские хартии, передающие крупным землевладельцам право соки над определенной территорией, имевшее много общего с франкским иммунитетом VIII—IX веков.

Для этих хартий XI века характерно наличие старинной англо-саксонской формулы пожалования, согласно которой король дарует феодалу «Soke and Sake, toll and theam, infangenetheft, utfangenetheft» и обычно ряд фискальных привилегий. Эти права означали, повидимому, право иметь свою курию по всем гражданским делам, возникающим на территории иммунитета (Soke and Sake, theam), право частичной уголовной юрисдикции над преступниками, пойманным с поличным (infangenetheft, utfangenetheft) и право собирать пошлины на иммунитетной территории (toll). Эта же древняя формула сохраняется и в иммунитетных пожалованиях нормандских королей. Однако после нормандского завоевания она обычно дополняется рядом новых привилегий. Уже в хартиях Вильгельма I появляются формальные запрещения королевским должностным лицам вмешиваться в дела иммунитетной территории (PQW, р. 86, хартия Вильгельма, § 1: «Dominus rex noluit pati ut aliquis hominum suorum nec francus nec anglicus se intromittat de omnibus rebus quod ad eos pertinenent nisi ipsie et ministri sui quibus ipsi committere voluerint»; то же, PQW, p. 8, 675). С начала XIII века это право начинает определяться как returnus brevium (см. выше). Уточняются и судебные права феодалов. Широкие формулы Soke and Sake дополняются определениями о том, что феодалу даруется, например, «omnis juslicia de furtis murdris sanguinis effusione» (PQW, p. 267, 14, хартия Ричарда I) и т. д.

Из этого можно заключить, что нормандское завоевание, оформившее и закрепившее английский феодализм, привело к более четкому оформлению английского иммунитета как определенного феодального института. Но в то время как в Германии и Франции IX-XII веков развитие иммунитетных отношений сопровождалось упадком центрального правительства и сосредоточением в руках феодалов почти всей судебно-административной власти, в Англии иммунитеты развивались одновременно с формированием относительно сильного централизованного феодального государства. По мере укрепления аппарата этого государства в центре [122] и на местах начинаются столкновения между ним и растущими притязаниями феодалов-иммунистов.

Широко раздавая иммунитетные привилегии, английские короли уже с начала XII века пытаются изданием ряда специальных постановлений ограничить независимость иммунитетов и сферу их общественного влияния, и им это отчасти удается. Введенные в английскую практику еще Вильгельмом I приказ о праве (breve de recto) и особенно приказ praecipe quod reddat были нарушением сеньериальной юрисдикции, допуская вмешательство в нее королевского суда (в первом случае в качестве апелляционного органа, во втором — даже в качестве первой инстанции) (Королевский приказ о праве (breve de recto) предписывал феодалу разобрать в своей курии дело его держателя, испросившего у короля этот приказ, а в случае, если ему не будет оказано должной справедливости, шериф имел право изъять дело в суд графства или в королевскую курию. Приказ praecipe quod reddat., не входя в предварительное обсуждение дела, предписывал шерифу графства потребовать от ответчика немедленного возвращения захваченного держания истцу, а в случае его отказа представить его на суд в королевскую курию).

Хотя до конца XII века эти приказы применялись довольно редко, однако они обнаруживают определенную тенденцию в политике английского феодального государства по отношению к иммунистам. С годами она все усиливалась. Генрих I запретил лордам-иммунистам разбирать в своих куриях земельные тяжбы, если тяжущиеся не были оба их держателями (Послание Генриха I епископу и шерифу Вустершира (Stubbs. Op. cit., p. 103). Тяжбы между держателями двух разных лордов разбирались с тех пор в суде сотни или графства). При Генрихе II последовало новое, весьма сильное ограничение самостоятельности иммунитетов. Он охотно подтверждал старые и раздавал новые хартии, которые по форме ничем не отличались от хартий его предшественников. Но одной рукой раздавая широкие привилегии наиболее влиятельным магнатам, другой рукой Генрих II последовательно ограничивал общее влияние иммунистов, лишая даруемые им привилегии реального значения. Из ведения сеньериальных судов он совершенно изъял все процессы, касающиеся права владения свободным держанием, так называемые владельческие ассизы (possessory assises), передав их в королевский суд. Сохранившееся же за сеньерами право суда по тяжбам о праве собственности на землю было очень урезано, так как приказ praecipe quod reddat, из особой королевской милости, был превращен в нормальное судебное средство, доступное формально каждому свободному держателю.

Затронута была и уголовная юрисдикция сеньеров.

Рубрика: Статьи.