Теоретическое обоснование дипломатических иммунитетов и привилегий
Одним из актуальнейших и сложных вопросов, связанных с иммунитетами и привилегиями дипломатических представительств и их персонала, является теоретическое обоснование необходимости их предоставления. По причине существования практической необходимости дальнейшей кодификации норм дипломатического права возникает потребность в теории, раскрывающей юридическую природу иммунитетов и привилегий. Подобная теория имеет также практическое значение для толкования действующих иммунитетов и привилегий, при разрешении спорных ситуаций, в случае если отсутствует договорное урегулирование и становится необходимым установить наличие и конкретный объем того или иного иммунитета. Теоретическое обоснование в большой мере отражается на статусе дипломатических представительств в той или иной стране, поскольку оно существенным образом влияет на государственно-правовое регулирование этого статуса, на реализацию иммунитетов и привилегий.
Собственно говоря, потребность в объединяющем начале, которое служило бы основанием всех дипломатических привилегий, стала ощущаться давно. В древние и средние века, когда дипломатические привилегии сводились, главным образом, к личной неприкосновенности послов, эту потребность в значительной мере удовлетворяли религиозные представления о святости послов. Но наряду с ними складывались и другие — светские представления. В древнем Риме уже существовал принцип ne impediatur legatio – неприкосновенности легата. В средние века идея приоритета папы и императора над другими государями являлась основанием не только особых церемониальных почестей, оказывавшихся их послам, но и всех правил обращения с ними, которые впоследствии распространились на послов всех «коронованных глав» и даже «суверенных республик». Кроме того, многие писатели древности (Катон, Тит Ливий) и средних веков (канонисты) обосновывали неприкосновенность послов и уважительное обращение с ними их важным значением для поддержания мира и дружественных отношений между государями и народами. Особенностью дипломатической деятельности эпохи феодализма является так называемая привилегия квартала: городские кварталы были изъяты из юрисдикции государства пребывания в пользу иностранных послов. Правда, это было главным образом в тех государствах, где местная власть была недостаточна сильна и имели место частые смуты (Рим, Мадрид и другие). Однако в первой половине XVII века «привилегия посольского квартала» была отменена по всей Западной Европе, кроме Мадрида (там она была отменена в 1684 году) и Рима (1693 год, когда Людовик XIV формально отказался от этой привилегии).
Итак, к началу XVIII века в литературе признается, что право убежища и в помещении представительства не должно предоставляться. К 70-м годам XIX века в Европе сформулировалась обычная норма, запрещающая предоставлять убежище в помещении дипломатического представительства. Некоторое время это сохранялось только в Испании и очень длительное время в странах Востока, например в Китае.
В новое время, когда появились постоянные посольства, нужда в юридическом обосновании возникла с большей силой. Постоянные послы требовали не только личной неприкосновенности, но и целого ряда других привилегий: неприкосновенности своих помещений, неподсудности местным судам и т.д., и такие требования вызывали на практике многочисленные неясности, осложнения и споры. Для того чтобы разобраться в них и боле менее точно установить содержание и пределы дипломатических привилегий, надо было все эти разнообразные привилегии свести к какому то единому началу, которое определяло бы общим образом правовое положение иностранного посла. Также важным представлялось дипломатические обычаи привести в согласование с основными принципами нового международного права, которое все в большей степени регламентировало международные отношения.
С конца XVI и на протяжении XVII и XVIII веков сложились три основные теории дипломатического иммунитета, которые получали не вполне одинаковую трактовку у различных авторов, приобретали многочисленные оттенки, нередко переплетались друг с другом, но которые представляли собой три юридические конструкции, доминировавшие в доктрине и в практике этих столетий и сохранившиеся mutatis mutandis также в доктрине и в практике последующего времени – это теория экстерриториальности, теория представительного характера посла и теория дипломатических функций. Все три теории были обусловлены новыми историческими особенностями государственной и международной жизни, которые, с одной стороны, порождали новые международно-правовые нормы, обобщенным отражением коих являлись эти теории, а с другой стороны, по-новому определяли общий характер теоретических воззрений на государство, право и международные отношения.
Первой из этих теорий следует рассмотреть теорию экстерриториальности. В смутных очертаниях выдвинутая еще Эйро и уже вполне отчетливо развитая Гроцием, она вскоре получила широкое распространение как в юридической литературе, так и в государственной практике. Эта теория возникла на почве роста абсолютизма, объединившего всю территорию государства под эгидой единой королевской власти, и укрепления начала суверенитета монарха во внутригосударственных и международных отношениях. Внутри государства из начала суверенитета вытекало неограниченное господство территориального принципа – исключительная власть монарха, его судов и администрации над всеми людьми, проживающих в пределах государственной территории. Одним из следствий начала суверенитета было притязание абсолютных монархов на почетное и привилегированное положение своих послов как представителей особы суверена, на неподчинение их какой бы то ни было власти, кроме власти пославшего. Дипломатическая практика, шедшая по пути расширения посольских привилегий, нуждалась в придании им правового обоснования, но для этого требовалось примирение территориальных и экстерриториальных прав суверенитета. Фикция экстерриториальности, согласно которой глава дипломатической миссии рассматривается в юридическом смысле как продолжающий пребывать на территории своего суверена, и являлась той конструктивной юридической формулой, которая примиряла оба вышеуказанных притязания в соответствии с господствовавшими тогда общими началами государственного и международного права. Именно в качестве такой формулы ее и предложил Гораций, который смотрел на понятие экстерриториальности скорее как на способ юридического выражения дипломатических привилегий, чем как на их непосредственное основание. В этом смысле он не раз подчеркивал, что посол представляет особу суверенного государя. Многие юристы, не понимая идею Гроция, считали основой этих привилегий фикцию экстерриториальности, как будто фикция может быть основанием права. Гроций, желая путем образного выражения составить идею совокупности изъятий, которыми пользуются дипломатические агенты, сказал, что они не подчиняются местной власти, как если бы они находились вне территории. Это сравнение, но не основание. Это следствие, но не причина дипломатических иммунитетов. Впоследствии же понятие экстерриториальности превратилось из вспомогательной юридической формулы в самостоятельный юридический принцип, рассматривавшийся как непосредственное основание юридических привилегий. Сам же термин «экстерриториальность» вошел в употребление значительно позднее, – впервые слово exterritorialitas было введено в обиход в 1749г. Вольфом, который писал по латыни. В конце XVIII века оно употребляется Г.Ф. Мартенсом на французском (l’exterritorialite) и на немецком (die Exterritorialitat) языках. В таком именно смысле это понятие часто применялось дипломатическими ведомствами и судами в XVIII и даже в XIX веке.
Расширение первоначального смысла теории экстерриториальности было связано с тем же обстоятельством, которое способствовало ее возникновению и быстрому признанию – с тенденцией к прочному закреплению широких дипломатических привилегий. Поскольку фикция нахождения в собственной стране относилась не только к личности посла, но и к занимаемому им помещению, эта теория в своей абсолютной форме служила оправданием и для права убежища в дипломатических помещениях и для права посла на юрисдикцию над своим персоналом. Даже после того как чрезмерные привилегии отошли в прошлое, теория экстерриториальности, завоевавшая огромный авторитет как в доктрине, так и в дипломатической и судебной практике, долго еще продолжала применяться в вышеуказанном широком смысле, составляя основание для претензий далеко выходивших за пределы дипломатических привилегий, которые были в то время санкционированы действующим обычаем. Так, опираясь на теорию экстерриториальности, дипломатические представители не раз требовали изъятия из местной юрисдикции любых действий, совершенных в помещении посольства, даже если они совершались обычными лицами.
Однако со второй половины XIX века, когда тенденция к росту дипломатических привилегий уступила место противоположной тенденции – к их сокращению, когда расширилась законодательная регламентация личных и имущественных прав граждан, а в науке международного права возобладало позитивное направление, теория экстерриториальности стала утрачивать прежний авторитет и все больше обнаруживала свою несостоятельность на практике. Суды продолжали применять понятие экстерриториальности, но в значительном большинстве случаев отвергали выводы, которые логически следовали из буквального смысла этого понятия и находились в непримиримом противоречии с положениями действующего права. В некоторых случаях суды прямо осуждали теорию экстерриториальности в ее прежнем понимании, как ведущую к ложным выводам и, при последовательном ее применении, тающую опасность для внутреннего правопорядка государства, принимающего иностранного посла. Таким образом, понятие экстерриториальности уже не рассматривалось судами в качестве презумпции, являющейся в своем буквальном смысле непосредственным основанием дипломатических привилегий; оно свелось на практике к символическому обозначению всего привилегированного положения дипломатических представителей или к условному термину, обозначающему отдельные дипломатические привилегии – чаще всего иммунитет дипломатической резиденции или иммунитет дипломатических агентов от местной юрисдикции.
Дипломатический иммунитет является одним из старейших принципов международного права, согласно которому некоторые должностные лица иностранных правительств не подпадают под юрисдикцию местных судов и других органов власти. Понятие иммунитета началось с обычаев древних племен. Для обмена информацией посланникам разрешалось проходить по территории другого племени, не опасаясь причинения вреда. Они были защищены даже в том случае, когда приносили плохие вести. Сегодня иммунитет защищает каналы дипломатического общения, освобождая дипломатов от юрисдикции местной власти, чтобы, исполняя свои обязанности, они могли не опасаться за личную свободу и безопасность. Дипломатический иммунитет не предназначен для личного пользования; он призван обеспечить условия, необходимые для эффективного осуществления своих функций иностранными официальными лицами. В соответствии с концепцией взаимности дипломаты, назначенные любым государством мира, в равной степени пользуются дипломатическим иммунитетом.
Иммунитет от юрисдикции ранее устанавливался нормами международного обычного права. Однако в современной практике вопросы, связанные с дипломатическим иммунитетом, регулируются положениями Венской конвенцией о дипломатических сношениях 1961 года. Важно подчеркнуть, что нормы международного обычного права продолжают применяться, если какой-либо вопрос не урегулирован Венской конвенцией.
В настоящее время 190 государств являются участниками Венской конвенции. Даже для незначительного числа не участвующих в ней государств Конвенция представляет собой авторитетный источник дипломатического права, что в значительной мере подкрепляется решениями Международного суда. Тем не менее, порядок толкования и применения Конвенции может в некоторой степени варьироваться от государства к государству. Поэтому всем членам дипломатических представительств и их местным юрисконсультам необходимо детально ознакомиться с практикой и процедурами принимающего государства, которые как правило составляют специальные рекомендации.
Теоретическое обоснование дипломатического иммунитета.
Многовековая практика государств предоставлять привилегии и иммунитеты посланникам других государств всегда представляла интерес для правоведов, которые создали множество различных теорий, пытаясь обосновать и объяснить этот факт. Наибольшее распространение получили три теории, которые в той или иной степени раскрывают юридическую природу, предоставляемых дипломатам иммунитетов и привилегий: теория экстерриториальности, теория представительного характера посла и теория функциональной необходимости.
Теория экстерриториальности.
Теория экстерриториальности объявляет территорию, занимаемую дипломатическим представительством, частью территории принимающего государства; посол и персонал представительства, находясь в стране пребывания, как бы продолжают оставаться на территории представляемого государства. Из этого следует логический вывод о том, что всякое посягательство на экстерриториальный статус должен рассматриваться как нарушение территориальной целостности представляемого государства.
Теория экстерриториальности вызывает критическое отношение со стороны специалистов по дипломатическому праву. Прежде всего потому, что данная теория не может объяснить некоторые конкретные аспекты статуса дипломатического агента, такие, например, как его обязанность уважать законы и правила государства пребывания, возможность государства пребывания отказаться от иммунитета или от обязанности защищать иностранных дипломатов. Хотя теория экстерриториальности имела некоторые разумные основания в прошлом, но она отжила свой век и находится в противоречии с принципами современного международного права, так как ее последовательное применение приводит к ложным выводам, таящим опасность для внутреннего правопорядка государства, принимающего иностранного посла.
Теория представительного характера посла.
Теория представительного характера посла, сложившаяся в период абсолютизма, утверждает, что посол персонифицирует особу монарха и пользуется иммунитетами, поскольку монархи не обладают властью друг над другом. Считалось, что посол несет в себе честь и престиж своего суверена, являясь alter ego своего государя. Такое представление в условиях существования постоянных посольств помогало обосновывать не только иммунитет от юрисдикции местной власти, но и церемониальные привилегии послов.
В конце XIX – начале XX века, после смены понятия суверенитета монарха на суверенитет государства, теория представительного характера посла претерпела определенное видоизменение. Современные сторонники данной теории считают, что посол, олицетворяющий свое государство или правительство, пользуется дипломатическим иммунитетом в силу принципа суверенного равенства государств.
Теория представительного характера явно противоречит практике, поскольку позволяет обосновать иммунитеты и привилегии лишь главы дипломатического представительства. Весь остальной персонал посольства, а также члены их семей на основе этой теории не должны пользоваться иммунитетами. Кроме того, в соответствии с данной теорией иммунитеты распространяются лишь на официальные действия посла, в то время как иммунитеты в отношении его частных действий не согласуются с этой теорией.
Теория функциональной необходимости.
Теория функциональной необходимости заключается в том, что дипломатические агенты, и прежде всего глава посольства, наделяются необходимым объемом иммунитетов и привилегий для обеспечения эффективного выполнения функций дипломатического представительства. Данная теория, рассматривавшаяся как панацея от злоупотребления иммунитетом, позволяла ограничить широкие дипломатические привилегий, установившихся в период абсолютизма, и ставшие считаться опасными для внутреннего правопорядка и законности.
Однако, теория функциональной необходимости не способна объяснить наличие у дипломатических агентов налоговых и таможенных привилегии. Неясным остается и вопрос, связанный с предоставлением иммунитетов и привилегий членам семьи дипломатического агента. Тем не менее, данная теория получила наибольшее распространение рамках современного дипломатического права и закреплена в Венской конвенции 1961 года, где подчеркивается, что «дипломатические привилегии и иммунитеты предоставляются не для выгод отдельных лиц, а для обеспечения эффективного осуществления функций дипломатических представительств».
Иммунитет от юрисдикции.
Дипломатический агент полностью защищен от уголовной юрисдикции принимающего государства (ст. 31.1 Венской конвенции). Этот иммунитет непосредственно связан с неприкосновенностью его личности.
Позиция в отношении гражданской и административной юрисдикции несколько отличается. Эта юрисдикция включает, по сути, всю юрисдикцию, которая не является уголовной, хотя классификация правонарушения в качестве уголовного в различных странах отличается. Парковка и другие незначительные нарушения правил дорожного движения обычно не считаются уголовными преступлениями. Иммунитет охватывает все гражданские и административные вопросы, которые касаются дипломатического агента, включая развод и опеку над детьми. Однако статья 31.1 предусматривает некоторые исключения.
Исключение a: частное недвижимое имущество на территории государства пребывания.
Дипломатические агенты не обладают иммунитетом в отношении гражданских исков, касающихся права собственности на землю и зданий на земельных участках или права владения ими. Однако, даже если суд должен вынести решение о выселение дипломатического агента, неприкосновенность его места жительства (если не будет отменена) станет препятствовать исполнению приказа (ст. 30). Практика государств в отношении вопросов, связанных с взысканием арендной платы или других подобных обязательств, может быть различной.
Исключение b: наследование в частном порядке.
Дипломатические агенты не обладают иммунитетом, если участвуют в качестве частного лица, а не от имени аккредитующего государства, в гражданском судопроизводстве, связанном с наследственным имуществом.
Исключение c: частная профессиональная или коммерческая деятельность.
Дипломатические агенты не обладают иммунитетом в отношении гражданских исков, касающихся любой профессиональной или коммерческой деятельности, осуществляемой помимо своих официальных функций. Дипломат, написавший в свое свободное время книгу, порочащую чью-либо честь и достоинство, не будет иметь иммунитета в отношении иска о диффамации. Как правило, такая деятельность должна иметь продолжительный характер. Вероятно, под данное исключения подпадают и крупные одноразовые сделки, например, спекулятивные покупки земли или инвестиции в ценные бумаги. Хотя статья 42 запрещает дипломатическим агентам заниматься профессиональной или коммерческой деятельностью «в целях личной выгоды», она не запрещает полностью всю оплачиваемую работу. Исключение, содержащееся в статье 31.1.c, предназначено для защиты интересов лиц, ведущих с дипломатами дела, связанные с получением дохода, будь то в нарушение запрета или с согласия принимающего государства. Исключение относится также к работающему супругу дипломатического агента.
Иммунитет в отношении исполнительных мер.
Даже если аккредитующее государство откажет дипломатическому агенту в иммунитете от юрисдикции, судебное решение, вынесенное против частного лица, частной резиденции или частной собственности иммунного лица, не может быть приведено в исполнение (статьи 31.3, 29 и 30). На данный иммунитет распространяются три исключения статьи 31.1, в случае которых имущество дипломата может быть конфисковано, если не будет нарушена неприкосновенность его личности или его резиденции. Прикрытие дипломатическим иммунитетом и неприкосновенностью для уклонения от юридических обязательств может оказаться серьезной проблемой и привести к тому, что принимающее государство потребует покинуть страну.
Отказ от иммунитета.
Дипломатический иммунитет предназначен для обеспечение эффективного выполнения функций дипломатического представительства, а не для личной выгоды его носителя. Таким образом, лицо, пользующееся дипломатическим иммунитетом, не может полностью от него отказаться самостоятельно. Это может сделать только аккредитующее государства (ст. 32.1). Принимающее государство в соответствии с собственным законодательством определяет, действительно ли представляемое государство оказалось от иммунитета в отношении дипломатического агента. Отказ от иммунитета главы дипломатического представительства обычно считается действительным, если он не оспаривает его; в большинстве государств необходима санкция главы представительства для отказа от иммунитета кого-либо из его сотрудников.
Отказ от дипломатического иммунитета должен быть определенно выражен, то есть не может быть подразумеваемым (ст. 32.2). Таким образом, если лицо, пользующееся иммунитетом, принимает участие в гражданском или уголовном процессе в качестве обвиняемого без выраженного отказа, судебное решение будет ничтожным. Согласие на неформальное или добровольное участие в судебном разбирательстве не означает отказ от иммунитета.
С другой стороны, если дипломатический агент, пользующийся иммунитетом, инициирует гражданское судопроизводство, он лишается права ссылаться на свой иммунитет в отношении встречных исков, непосредственно связанных с основным иском (ст. 32.3). Однако, если он начнет судебное разбирательство, не зная о своем иммунитете, он вправе отменить разбирательство.
В гражданском и административном судопроизводстве отказ от иммунитета в отношении исполнения решения требует особого отказа (ст. 32.4). Это не относится к уголовному судопроизводству, вероятно, поскольку в данном случае наказание неотделимо от признания вины, и практика государств, похоже, это подтверждает.
Освобождение от социального страхования.
Поскольку дипломатический агент по-прежнему подпадает под действие законодательства о социальном обеспечении представляемого государства, он освобождается от обязательств по социальному обеспечению принимающего государства (ст. 33.1). Домашние работники, находящиеся исключительно на службе у дипломата, также освобождаются от соцстрахования, если они не являются гражданами государства пребывания или не проживают в нем постоянно и на них распространяется социальное обеспечение представляемого государства или третьего государства (ст. 32.2). Но если это изъятие не применяется, дипломатический агент должен выполнять обязанности, возлагаемые на работодателей согласно местному законодательству о социальном обеспечении (ст. 32.3). Даже если член дипломатического корпуса освобождается от участия в системе соцобеспечения государства пребывания, он может участвовать в ней на добровольной основе, если это допускается местным законодательством (ст. 32.4).
Освобождение от налогообложения.
Хотя дипломатические агенты по-прежнему облагаются налогом со стороны представляемого государства, в принимающем государстве они освобождаются от «налогов, сборов и пошлин, личных и имущественных, государственных, районных и муниципальных» (ст. 34). Это освобождение является очень широким и включает как прямое, так и косвенное налогообложение. Но данная норма содержит важные исключения:
- Косвенные налоги, которые обычно включаются в цену товаров или обслуживания. Основными видами косвенного налога являются налоги на добавленную стоимость и налоги с продаж. Данное исключение интерпретируется двумя способами. Некоторые государства не предоставляют общее освобождение от налога на добавленную стоимость, даже если сумма рассчитывается на месте продажи. Многие государства придерживаются противоположного мнения и либо выдают карточки, предоставляющие освобождение от налога, либо применяют процедуры возврата. Другие государства производят возмещение за покупку дорогостоящих товаров.
- Сборы и налоги на частное недвижимое имущество, находящееся на территории государства пребывания, если он не владеет им от имени аккредитующего государства для целей представительства. Хотя сфера применения данного исключения не до конца определена, в соответствии с практикой государств с 1961 года в большинстве государств резиденции дипломатических агентов освобождаются от местных налогов на недвижимое имущество, иногда на основе взаимности (см. ст. 47.2.b). Жилые помещения, используемое для частных целей, такие как дачные коттеджи, не подлежат освобождению.
- Налоги на наследство и пошлины на наследование, взимаемые государством пребывания, с изъятиями, предусмотренными в пункте 4 статьи 39. Налог на наследство и пошлины на наследование не взимаются с принадлежавшего умершему дипломату движимого имущества, наличие которого обусловлено исключительно исполнением официальных обязанностей.
- Сборы и налоги на частный доход, источник которого находится в государстве пребывания, и налоги на капиталовложения в коммерческие предприятия в государстве пребывания. Дипломаты не освобождаются от местных налогов на инвестиции.
- Сборы, взимаемые за конкретные виды обслуживания. Представляемое государство оплачивает лишь ту часть местных налогов, которая идет на оплату финансируемых за счет налогов услуг, которые будут полезными самому представительству: благоустройство улиц, освещение и уборка прилежащей территории, а также пожарную охрану. Хотя представительство пользуются услугами полицейской охраны, но, так как в соответствии со статьей 22 государство пребывания обязано обеспечивать защиту, оно не несет ответственности за данную услугу.
- Регистрационные, судебные и реестровые пошлины, ипотечные сборы и гербовые сборы в отношении недвижимого имущества, с изъятиями, предусмотренными в статье 23. Сборы и пошлины относятся к сделкам с недвижимым имуществом, то есть с участками земли и строениями. Оговорка о статье 23, которая освобождает помещения представительства от всех налогов, за исключением тех, которые представляют собой оплату за конкретные виды обслуживания, означает, что, например, если сбор за регистрацию перехода права собственности не соответствует стоимости оказания данной услуги и, следовательно, представляет собой особую форму налога, дипломатический агент освобождается от его уплаты или, по крайней мере, от уплаты избыточной суммы.
Освобождение от повинностей.
Статья 35 освобождает дипломатического агента от всех трудовых и государственных повинностей (например, участия в жюри присяжных), а также военных повинностей, в том числе реквизиций, контрибуций и расквартирования солдат.
Освобождение от таможенных пошлин и досмотров.
Эти изъятия имеют существенное практическое значение и могут являться источником проблем, с одной стороны, из-за желания принимающего государства предотвратить злоупотребление такими серьезными привилегиями, с другой стороны, из-за возникающего у дипломата соблазна воспользоваться этими привилегиями в личных интересах.
Освобождение от таможенных сборов.
Согласно статье 36.1 Венской конвенции принимающее государство должно разрешить свободный ввоз и освободить от таможенных пошлин, налогов и связанных с ними сборов, кроме сборов за обслуживание, «предметы, предназначенные для официального пользования представительства» и «предметы, предназначенные для личного пользования дипломатического агента или членов его семьи, живущих вместе с ним, включая предметы, предназначенные для его обзаведения». Глава представительства и представляемое государство, действуя в духе доброй совести, в праве самостоятельно определять, что именно относится к указанным предметам; в наши дни к ним могут относиться даже строительные материалы, необходимые для ремонта помещений представительства. Однако принимающее государство может не разрешать ввозить предметы, подлежащие общему запрету на импорт (см. ст. 41). Поскольку Конвенция не содержит привилегий в отношении вывоза, любой запрет на экспорт определенных предметов, таких как предметы антиквариата, в равной степени относится и к представительству, и к его персоналу.
Освобождение от таможенного досмотра.
Согласно статье 36.2 личный багаж дипломатического агента в целом не подлежит таможенному досмотру, но принимающее государство имеет право проверить его при наличии серьезных оснований предполагать, что в нем содержатся «предметы, на которые не распространяются изъятия, упомянутые в пункте 1 настоящей статьи, или предметы, ввоз или вывоз которых запрещен законом или регулируется карантинными правилами». Досмотр должен проводиться в присутствии дипломата или его представителя. Эти условия не относятся к предполетным досмотрам, которые проводятся службами аэропорта или авиакомпании с целью обеспечения безопасности полета.